"Василий Аксенов. Таинственная страсть. Роман о шестидесятниках" - читать интересную книгу автора

все-таки показалось, что это был ответ в стиле их ранней юности: "Сержант в
отставке Вертикалов, I suppose?"
Дальше пошла струя малоразличаемых слов, из которой все-таки
выяснилось, что спасли Герку только песни Влада, которые он без конца пел до
полного опупения, а "На Большом Каретном" двести пять раз... "Я все пел и
пел, а она там внизу, подо мной очень долго как-то отзывалась и даже
подпевала, пока безвозвратно не замолчала".
Перед погрузкой Грамматикова на вертолет Вертикалов пытается поцеловать
его в губы, но губ на голове не обнаруживается, а высохшие десны для поцелуя
не приспособлены. А ведь как, наверное, целовался с местной девушкой перед
тем, как свалиться вниз! Вот и ее тело поднимается, зацепленное крючком.
Хорошо, что он не видит.
Впрочем, может быть, это и не тело, а просто пучок истлевшей одежды?
Рюкзак, спальник? Может быть, тело-то, покончив с жизнью, своею сутью прошло
сквозь скалы и замешалось в толпе концерта, поближе к Милке? Может, оно-то и
потащило Милку дразнить меня любовью?
Проснушись от этой догадки, Влад увидел, что глушь ночи отчасти не
совсем глуха. Катер погранохраны, по местным масштабам равный линкору
"Тирпиц", покачивался в метре от кромки воды. На откидном с носа трапике
сидел босоногий мичман. Рядом с трапиком на гальке в свете фонаря сидел
президент СРК мистер ФИЦ, по батюшке Батькович. Он смотрел на мичмана, а
тот - на него. С берега возвращались к судну два босых матроса с автоматами
без рожков. Они позевывали в надежде еще немного придавить до конца вахты.
- Что это вы, Пахомыч, босиком выступаете? - поинтересовался президент.
- А чтобы начальству напомнить об обувном довольствии, - ответствовал
мичман. - А ты вот лучше мне скажи, ФИЦ, что это за сборище тут у вас на
закате вакханальствовало?
Президент хохотнул:
- Мне правятся твои глаголы, Пахомыч, а вообще-то тут Вакх и не
ночевал. Просто ребята собрались на вечер советский песни.
Мичман пропустил мимо себя матросов и сам поднялся, чтобы подтянуть
трап.
- Пока не поздно, ребята, вы бы мотали отсюда.
- Перестань, Пахомыч, кому мы тут мешаем? Мичман пожал плечами и
одновременно сделал гримасу носом, ушами и губами.
- Просто так говорю тебе, Батькович. Хоть и не должен был говорить.
Просто по-человечески. Просто сказал.
После этого он сбросил на берег какой-то тощеватый мешок. Сторожевик
ушел в темноту. Президент прилег между Колокольцевой и Вертикаловым. Мешок
подсунул себе под голову. Вскоре в ночи остались только крики чаек,
аккуратное похрапывание девушки да молчаливая до поры песня барда.


1968, начало августа
Литфонд

Ранним утром августовского дня, пока все еще спали в комнатах и на
террасах Дома творчества, поэт Роберт Эр натянул шорты на свой мускулистый
зад и отправился к воротам территории. Шел тихим расслабленным шагом,
пошлепывал вьетнамками. Чуть появившееся над гребешком Хамелеона солнце