"Борис Акунин. Невольник чести" - читать интересную книгу автора

как бы намекая, что главный козырь он припрятывает на будущее.
О, если б они знали, что пальцы невидимой для камеры руки намертво
стиснуты, а ногти впиваются в ладонь, так что после эфира остаются
кровавые стигматы - особенно в те дни, когда приходится говорить
чудовищные гнусности. Как, например, сегодня.
Ипполит привык на своей тошнотворной службе ко всякому, но испытание,
выпавшее на его долю нынче, превосходило все мыслимые и немыслимые
пределы. С мерзостью приготовленного материала не шли ни в какое сравнение
ни позорнейший спецрепортаж о педофилии в стенах Святейшего Синода
(пришлось расплачиваться нервным срывом и тремя неделями бессонницы), ни
даже фальшивая сенсация о перемене пола председателем Коммунистической
партии, достойнейшим человеком и образцовым семьянином (коммунисты,
разумеется, проиграли императорские выборы, но с Ипполитом случился
микроинфаркт).
Вчера Вяземского вызвал Шеф и в своей всегдашней задушевной манере
сказал:
- Ипа, золотко, горю. На тебя вся надежда. Выручай. Губок наехал - по
всему меню: банки, шманки, оффшоры, хуеры.
Понял, гнида лысая, куда ветер дует. Дедушка снова в отключке, вот
псы и борзеют. Сделай Губка, как ты умеешь. В нокаут, в кашу. Без
интеллигентских соплей. Ты ж волк, а не какой-нибудь слюнявый
Доренко-Пидоренко.
Шеф коротко хохотнул, а Ипполит болезненно улыбнулся - его покоробил
грубый выпад в адрес уважаемого коллеги.
Когда же он просмотрел полученные от Шефа видеоматериалы, стало
совсем худо. Всю ночь просидел в монтажной, то куря крепкие французские
сигареты, то глотая сердечное. Один раз - на счастье рядом никого не было
- из груди вырвалось глухое, сдавленное рыдание.
Бедный Губок (так называли столичного генерал-губернатора - кто
любовно, а кто и неприязненно) не заслужил этого подлого, запрещенного
удара, равнозначного политическому убийству. Ипполит всегда симпатизировал
маленькому энергичному человеку, при котором Первопрестольная похорошела,
посвежела, украсилась дивной красоты монументами. Столичные обыватели
недаром полюбили потертую треуголку Губка и его знаменитые
нафиксатуаренные усы а-ля фюрст Бисмарк. Ну себе на уме, ну окружен
вороватыми чиновниками, ну любит и сам хорошо пожить, но зато ведь и о
городе не забывает, а маленькие слабости - у кого их нет?
И вот этого славного хлопотуна он, Ипполит Вяземский, должен втоптать
в грязь. Невыносимо!
Но Ипполит Вяземский - человек слова и исполнит долг чести. Как
сказал великий Лао-цзы: "Благородный муж знает, что нет ничего белее
признательности и чернее неблагодарности". Эта цитата не раз в трудную
минуту укрепляла израненную душу тележурналиста.
- Честно говоря, каждый из нас частенько наведывается в это
уединенное место, - сказал Ипполит в камеру, чуть скривив уголок рта в
саркастической усмешке. - И простые трудяги, и духовные особы, и звезды
эстрады, и даже (многозначительная пауза) вершители наших судеб.
На экране замелькали картинки всевозможных туалетов: деревенский
нужник, вокзальный сортир, совмещенный санузел хрущобы, малахитовый
гигиенический гарнитур из новорусского дворца (очень вероятно, что Шефу же