"Борис Акунин "Ф.М." (том 2) " - читать интересную книгу авторавремя. Я в присутствии свидетеля выдал вам воспомоществование в размере
десяти рублей. Так? - Так, - беззвучно произнесли ее губы. - Как же у вас хватило совести после сего похитить у меня деньги? - Петр Петрович скорбно покачал головой. - Есть ли предел глубинам человеческого падения? Собрав все свои силы, Соня чуть громче, чем прежде, сказала: - Я не брала-с. Не брали-с? Отлично! - Лужин царственным жестом указал на Катерину Ивановну. - Вот вы, сударыня, только что посмели обозвать меня бранным словом. Могу ли я попросить вас вывернуть карманы на платье вашей родственницы? Но Катерина Ивановна не могла ему ответить, ее согнуло в три погибели от кашля, и на платке, которым она прикрывала губы, отчетливо проступили красные пятна. - Я сама... Сама! - Соня вскочила, отступила шага на два к стене и один за другим выворотила оба свои кармана. - Вот, смотрите! И все увидели, как на пол падают сначала сложенный холщовый платочек, а за ним скомканная радужная бумажка. Тут многие вскрикнули. Петр Петрович нагнулся, взял бумажку двумя пальцами, поднял всем на вид и развернул. Это точно был сторублевый билет. - Ах, Софья Семеновна, - горько произнес Лужин, глядя, однако, не на девушку, а на Раскольникова, прямо ему в глаза. - Жалкое, скверное вы существо. Да знаете ли вы, что теперь совершенно в моей власти поступить с желтобилетным воровкам место именно в каторге, а не среди приличных людей-с... Соня, кажется, его не слышала. Остановившимся от ужаса взглядом она смотрела на выпавшую из ее кармана купюру. - А-а, вот оно что! - закричал вдруг Родион Романович, порывисто поднимаясь. - Софья Семеновна здесь средство, не более! Подлец, как есть подлец! До меня добираешься? Психолог! Чтоб я перед тобой унизился, чтоб за нее просил, да? А ты надо мной раз и навсегда верх взял? Он кричал и еще что-то столь же мало внятное большинству окружающих, но Петр Петрович, услышав на свой счет "подлеца", с презрительной улыбкой отвернулся. - Так что, квартального? - сурово спросил он Соню. - Это можно-с. - И внезапно сменил тон, заговорил проникновенно, почти со слезным дрожанием. - Эх, Софья Семеновна. Что ж вы не захотели сознаться? Позора убоялись? Дело понятное-с, очень понятное-с. А теперь худо. Да не стойте вы! На колени, на колени падите, повинитесь! Быть может, я вас и прощу, сердце-то у меня не камень. Единственно лишь раскаяние искреннее увидеть хочу. Пойдете ведь по этапу, и что же ваши несчастные родственники без вас? С голоду помрут? От этого вопроса Мармеладова вся затрепетала, закрыла лицо руками. Тут у Разумихина терпение кончилось. Он с грохотом, опрокинув стул, встал и кинул Петру Петровичу уже третьего за последние пять минут "подлеца" - А ведь это ты, подлец, ей в карман бумажку всунул! Как-нибудь исхитрился! Я не могу доказать, но я сердцем чувствую. - Чувства ваши никому неинтересны, - пожал плечом Лужин. - А фактец |
|
|