"Борис Акунин. Квест-2: Игра начинается" - читать интересную книгу автора

две минуты трап поднимут, и начнется подготовка к отплытию.
- Здесь уместнее другая пословица: "Баба с возу - кобыле легче". -
Немец затянулся русской "папиросой": такая бумажная трубочка, в один конец
которой насыпано немного крепкого табаку. - Полагаю, Гальтон Лоренсович, мы
справимся с заданием и вдвоем. На что нам хирург в юбке? У нас не акушерская
операция, не для кесарева сечения в Россию едем.
За неделю, которую напарники провели в постоянном общении,
шероховатость в отношениях поистерлась. Гальтон понемногу привык к колючим
манерам биохимика. Понял, что эта дикобразья щетина выставлена не
персонально против него, Норда, а вообще против окружающего мира. В
представлении доктора психологический портрет Курта Айзенкопфа выглядел
примерно так.
Когда-то этот индивидуум был художником, наделенным тонко чувствующей
душой и богатым воображением. Но война уничтожила его лицо, то есть
личность, и он решил: "Раз меня лишили главного, что есть в человеке, я убью
в себе все человеческое". Он стал полной противоположностью прежнего себя и
в этом черпает силы, чтобы жить дальше. Бравирование черствостью и
цинизмом - не более чем защитная реакция.
Какое мнение о Гальтоне составил немец, было неизвестно, но, судя по
чуть меньшей ощетиненности, не слишком плохое.

Бруклинский пирс[3] был ярко освещен прожекторами, лучи которых
выхватывали из темноты то какую-нибудь из десяти палуб красавца парохода, то
германский флаг на его корме, то сверкающий лимузин, повисший в воздухе над
разинутым жерлом трюма.
Прошло уже минут пять после того, как прозвучал последний свисток,
который напомнил провожающим, что настало время покинуть корабль.
- Alles Klar! - прогудел трубный голос с капитанского мостика.
Главный прожектор устремил свое сияющее щупальце на трап, чтобы
пирсовым рабочим было ловчее его отсоединять.
- Все-таки опоздала, чертова кукла! - воскликнул Гальтон, употребив
уместное выражение из Чехова.
Ровно в эту секунду из черноты причала в сияющий луч впорхнула стройная
фигурка, узко перетянутая в талии. Упруго покачиваясь тонким телом, похожим
на рапирный клинок, женщина поднималась по трапу. Он пружинил и прогибался у
нее под ногами, но она не касалась перил: одной рукой придерживала шляпку,
другой - краешек короткого манто. Вокруг шеи красотки, согласно последнему
писку моды, обвивалось боа из меха шиншиллы. Сзади несколько носильщиков
волокли чемоданы.
- Надеюсь, это не наша, - сказал поначалу Айзенкопф. Но модница
приблизилась, и он уныло вздохнул. - Нет, она... Узнаю по приметам.
Гальтон уже шагнул навстречу мисс Клински и протянул руку, чтобы помочь
ей ступить на палубу.
Яркий электрический свет искажал черты, но было видно, что лицо у
русской княжны худое, с резкими, если не сказать, хищноватыми чертами. Нос
тонкий и острый, волосы черные, ресницы сильно накрашены, а то и приклеены.
Стильная штучка. Прямо Мэри Пикфорд,[4] а не восходящая звезда хирургии.
- Я - Гальтон Норд, - представился Норд, удивившись, как крепко сжали
его кисть тонкие пальцы. - Вы чуть не опоздали.
- Чуть не считается, - беззаботно ответила она, показывая носильщикам,