"Марк Александрович Алданов. Пещера (Трилогия #3) " - читать интересную книгу автора

его никак не годилось. Но депутат не обиделся - разве несколько осекся - и
тотчас переменил тон. Он думал, что с американской дамой нужно вести
серьезный, ученый разговор. "Я ошибся, тем лучше, так гораздо приятнее", -
сказало Мусе изменившееся выражение его ласковых голубых глаз. Депутат,
считавшийся одним из самых левых социалистов, был, по крайней мере в
нереволюционное время, не очень страшен: так Робеспьер в частной жизни
чрезвычайно напоминал людей, у которых самое имя его вызывало отвращение и
ужас.
- Нет, идея производственного банка очень интересна, - сказала
Жюльетт. - Но едва ли можно в настоящее время...
- Банк, это мне все равно, - Перебила ее Муся, захватывая инициативу
боя, - а вот, если они создадут кинематографическое дело, это будет отлично.
Я обожаю кинематограф! Нигде не спится так хорошо, как в кинематографе!
- Не могу и с этим согласиться, многое из того, что прежде считалось
пустяками, потом оказывалось настоящим искусством, - возразила Жюльетт. -
Над Мане, над Сезанном все смеялись. - "Juliette monte sur ses grands
chevaux*, - весело подумала Муся. - Еще не ревнует, но роет первую линию
окопов..." Она чувствовала себя теперь в своей стихии и соперничества не
боялась. Одно из замечаний Жюльетт Муся даже сочла возможным подчеркнуть
одобрительной улыбкой, - так блестящий дирижер после концерта, вызвавшего
восторг публики, великодушно показывает ей на "первую скрипку", которой
никто и не заметил. "И зачем она, бедная, все старается говорить об умном!
Гораздо лучше просто болтать, - серьезные разговоры им всем осточертели..."
У этой молоденькой барышни было лишь одно преимущество: как ни хорошо
говорила по-французски Муся, Жюльетт говорила еще лучше - она родилась в
Париже. Завязался приятный разговор. Леони, вернувшись в гостиную, занимала
Нещеретова. Скоро появились и баронесса с Альфредом Исаевичем, шептавшиеся о
чем-то в передней. По-видимому, они были не совсем довольны друг другом.
Мишель, ничего не сказав, ушел в свою комнату и больше не появлялся в
гостиной.
______________
* Жюльетт важничает (франц.)

- ...Я слышала, что она очаровательна, госпожа Вильсон. Но представьте,
я еще не видела ни ее, ни президента! - говорила Муся, точно это был
совершенно невероятный факт. - Я его увижу четырнадцатого на большом
заседании в Министерстве иностранных дел. Мой муж достал для меня билет.
- Да, Лига Наций, - с улыбкой сказал Серизье.
- Что-то в этом роде. Кажется, он должен сделать какое-то необыкновенно
важное сообщение? Но скажите, какой он?
- Вильсон? Вы, верно, его видели в кинематографе.
- Разумеется, но все-таки, какой он? Что вы о нем думаете?.. Ну, вы
понимаете...
- Это очень представительный человек, - сказал Серизье, показывая
улыбкой, что понимает: Муся его спрашивала не об идеях президента
Вильсона. - Хорошо одевается, но платье на нем сидит не совсем естественно,
точно на восковом манекене.
- Ах, да, да, - сказала Муся, окинув быстрым взглядом Серизье. Он сам
был одет безукоризненно, хоть слишком парадно для такого вечера: приехал со
званого обеда во фраке. - А дальше?