"Марк Александрович Алданов. Пещера (Трилогия #3) " - читать интересную книгу автора

относится ваш упрек в боязни больших дел. Мы предлагаем, еще при нынешнем
строе, национализацию железных дорог, копей, тяжелой промышленности, строгий
контроль над банками, всеобщее разоружение...
Серизье кратко перечислил реформы, значащиеся в социалистической
программе. Это перечисление было для него очень привычным делом, - он
говорил механически, но со значительной и убежденной интонацией, как старый
парикмахер гостиницы в тысячный раз предлагает незнакомым клиентам
удивительное средство против лысины, по долгой привычке не обижаясь при
отказе. Американец слушал его с унылым видом.
- Нет, это все неосуществимо, - сказал он, тяжело вздохнув.
Социалистическая программа, да и никакая другая, кроме его собственной, не
интересовала мистера Блэквуда. Оживление с него соскочило. Он снова
посмотрел на часы и поднялся. Торопиться ему, впрочем, было некуда. Ждала
длинная томительная ночь, - дай Бог поспать часа три. Мистер Блэквуд
подумал, что едва ли доживет до производственного банка: две его болезни
зловеще осложняли одна другую. "Да, деньги пришли слишком поздно. Начало
жизни было так трудно, а теперь уходить... Но, значит, так угодно Богу... Не
может быть, чтоб все было неправдой", - сказал он себе, как все чаще говорил
в последнее время.
Елена Федоровна более вяло - во второй раз - попросила его посидеть еще
немного. "То, что вы говорили, было так интересно", - сказала мадам Леони
огорченным тоном хозяйки, уже примирившейся с мыслью об уходе гостя и
переходящей к прощанью от упрашиваний остаться. Вместе с Еленой Федоровной
она вышла провожать мистера Блэквуда. За ними в переднюю скользнул Альфред,
Исаевич. Он желает закрепить дело о своей записке. "Только чтоб не ответил:
пришлите по почте. Это плохо, когда говорят: пришлите... Непременно пусть
назначит день и час", - озабоченно подумал дон Педро.

III

В гостиной в должность хозяйки тотчас вступила Жюльетт: положила
сандвич на тарелочку Муси, с ненавистью отрезала кусок торта Нещеретову и
робко-восторженно спросила Серизье, не возьмет ли и он чего-нибудь. Депутат
отказался. Он и так на званом обеде, на котором был до приезда к Георгеску,
съел больше, чем полагалось по его гигиеническим правилам. Серизье подумывал
о липовом настое; после одиннадцати часов вечера он себе позволял только
это. Собственно уже можно было уехать, но можно было и поболтать с красивой
американкой, - почему-то он решил, что Муся американка, - до того мешал
производственный банк. Гости и хозяева обменивались впечатлениями о
Блэквуде.
- Очень интересный человек этот мистер Блэквуд, - сказал Серизье,
подсаживаясь к Мусе. - И мысль у него интересная, хоть неправильная в
основе. Это капиталист, потерявший или теряющий веру в правду
капиталистического мира. Я сказал бы, что...
"Наконец-то догадался подсесть", - удовлетворенно подумала Муся.
- Мысль, может быть, и интересная, а в нем самом решительно ничего
интересного нет, - с полным убеждением сказала она, не принимая в расчет,
что слово "интересный" у нее и у Серизье могло означать разное. - Я чуть не
умерла от скуки! - вызывающе добавила она. Жюльетт посмотрела на нее с
испугом и укоризной: это замечание было обидно для Серизье, да и прерывать