"Марк Александрович Алданов. Пуншевая водка (Сказка о всех пяти земных счастьях) " - читать интересную книгу автора

несмотря на ситцевое белье, кожаную куртку, шубу и валенки, одуревшему от
крика, лая, визга Михайлову. Юрта была наполовину завалена дровами. Вогул
вытащил из саней мешки, развел огонь тоже как-то не по человечески, растопил
снег в котелке и бросил в мутноватую воду большую горсть пельменей. Затем
вышел к отчаянно лаявшим собакам, накормил их сырой, мороженой рыбой и
вернулся в юрту, из трубы которой уже валил белый дым с искрами.
Михайлов предложил вогулу своей еды и водки. От калачей ямщик
отказался, а стакан водки выпил залпом. "Ничего пьет", - подумал
сочувственно курьер. Его внимание заняла вынутая из мешка с пельменями
фляжка. "Если простая, то зачем вытащил, когда угощают!.." На мгновение у
него шевельнулась дикая мысль: что, если во фляжке пуншевая? Вогул налил в
жестяной стакан странно-знакомо пахнувшей жидкости и угостил курьера.
Михайлов осторожно попробовал и сплюнул с отвращением - это был скипидар.
Они поели супа, мороженой дичи, поговорили. Отвечая на вопросы
Михайлова, ямщик сказал, что он собственно и не вогул, что отцы его пришли
сюда из другой земли, а из какой, не мог объяснить; поселились они сначала у
вотяков, потом у вогулов, - у них не принято долго жить на одной земле, это
приносит несчастье, мрет скотина. Михайлов выразил недоумение, зачем ямщик
пьет дрянь, когда есть водка. "Чем скипидар, уж лучше пить воду", - сказал
он с отвращением. Выяснилось, что воды ямщик никогда не пьет, так как в воде
живет очень важный бог, - он назвал имя этого бога. - "Ну, а мыться как? В
баню ежели сходить?" - насмешливо спросил Михайлов и узнал, что ямщик
никогда не моется: большой грех пачкать воду. "То-то от него такой дух", -
подумал курьер и с любопытством продолжал расспрашивать. Но услышав, что
умершая сестра ямщика превратилась на том свете в лихорадку, так как в этой
жизни была старой девой, прекратил расспросы. "Совсем дурак!" - подумал он.
Юрта быстро обогрелась. Ямщик, не выносивший тепла, вышел к собакам и
заговорил с ними; по-видимому, они хорошо понимали друг друга. Когда собаки
отдохнули, дикий бег возобновился.
В последней юрте перед Пелымом Михайлов допил остаток водки, хоть перед
отъездом казалось, что ее должно хватить на месяц пути. После этого он
задремал в санях. Когда ямщик его разбудил, сани стояли перед острокольным
бревенчатым забором. У ворот была караульня. Из нее вышел дежурный. Ямщик
поклонился ему в пояс и помог выйти из саней курьеру, у которого одеревенели
ноги.
Через несколько минут Михайлов отошел. В караульном домике было тепло.
На столе кипел самовар. Дежурный осведомился о подорожной, но не потребовал
ее сразу. Узнав, что курьер привез из Петербурга пакет, разговорился и
предложил выпить чаю. Порядки в этой крепости, видимо, не опасавшейся
нападения ниоткуда, были нестрогие. Михайлов отвечал на вопросы дежурного
без таинственной важности. С наслаждением чувствовал, что ничего не
отморозил, что впереди долгий отдых, тепло, настоящий обед. Все же от ответа
на вопрос, с чем приехал, уклонился, понимая, что такое известие надо
сообщить первым. Расспрашивая о крепости, о коменданте, о порядках, вскользь
осведомился, где же тут помещается ссыльный Миних . Дежурный отвечал без
интереса: Миних был достопримечательностью Пелыма, но был ею уже двадцать
лет, и здесь все к нему давным-давно привыкли.
- Что ж, он теперь дома?
- Сейчас верно детей учит. Он у нашего купца в учителях. А может, уже и
вернулся. Тебе зачем?