"Марк Александрович Алданов. Могила воина" - читать интересную книгу автора

огромную важность, необычайную осведомленность, какие-то дела исторического
значения. Лорд Кэстльри слушал и читал такие рассказы с улыбкой: с этим
мифом трудно и незачем бороться. Ведомство разведочной службы знало мало
интересного, почти ничего не делало и вдобавок, по своему крайне сложному,
запутанному и секретному устройству, находилось в хаотическом состоянии:
отдельные его службы были разбросаны по разным министерствам, обычно друг с
другом враждовали и даже не обменивались между собой сообщениями. Более
ценные секретный сведения приходили от британских военных агентов при
иностранных армиях: эти были заведомые шпионы, чего нисколько и не
скрывали, - каждый грамотный человек понимал, что никакого другого дела и
других обязанностей, кроме шпионажа, у них нет; тем не менее их везде
принимали, с ними поддерживали дружеские отношения все, вплоть до
иностранных монархов. От военных агентов иногда приходили интересные
донесения; от ведомства же политической разведки почти никогда.
Не было ничего особенно важного в запечатанном пакете и на этот раз.
Тем не менее, одно донесение приехавшего из Венеции агента обратило на себя
внимание министра. Агент сообщал, что греческие филикеры установили связь с
венецианскими карбонариями, что ими также налажена опасная связь с Римом и
Неаполем, что восстание должно вспыхнуть с минуты на минуту в разных городах
южной и восточной Европы, что во главе заговора стоит английский поэт, лорд
Байрон, намеченный в президенты европейской республики и тратящий на это
дело свое несметное богатство. Лорд Кэстльри внимательно прочел сообщение и
подумал, что все это, разумеется, преувеличено, однако доля правды, должно
быть, есть; на него всегда производило впечатление обилие всевозможных
подробностей: агент сообщал, что Байрон произнес в Венеции кровожадную
зажигательную речь и что толпы итальянских и греческих революционеров,
выхватив кинжалы, клялись ему в верности до гроба.
Этот скандальный поэт был всегда чрезвычайно неприятен лорду Кэстльри.
Он знал его по лондонскому обществу, слышал ходившие о нем бесчисленные
рассказы, иногда весьма непристойные. Как немало поживший и знавший свет
человек, лорд Кэстльри делал поправку на общественное вранье: наиболее
непристойным рассказам он не верил. Но ему было достаточно и десятой доли
того, что говорили: Байрон был человек не вполне нормальный умственно, не
джентльмен и не dignified, - да еще вдобавок вмешивающийся в дела, который
нисколько его не касались и в которых он ничего не понимал (министр разумел
высшую политику). "Что ж, может быть этот сумасшедший и в самом деле хочет
стать президентом всемирной республики", - с досадой сказал себе Кэстльри и
решил обратить на Байрона внимание австрийского посла Эстергази: пусть
доложит князю Меттерниху. "Ведь этот господин на Австрию тратит теперь свое
несметное богатство , - с усмешкой подумал министр. Имея сорок тысяч фунтов
годового дохода, он не считал себя богатым человеком; Байрон же, бывший
кругом в долгу, покинувший Англию не из романтической ненависти к ней, а из
опасения долговой тюрьмы, мог казаться богачом только итальянским нищим, -
как только плебеем мог казаться утонченным аристократом этот воспитанный в
бедности сын Катерины Гордон. Виконт Кэстльри, впрочем, отнюдь не сравнивал
его с итальянскими нищими и плебеями: лорд Байрон был лорд Байрон.
Министр иностранных дел занес в книжку несколько слов для памяти. При
этом он подумал, что в сущности можно было бы кое с чем согласиться из того,
чего требовали все эти карбонарии, филикеры, эрколаны, романтики, дженнаты,
грапиэдеи и другие экзотические люди со смешными кличками. По существу,