"Брайан Олдис. Босиком в голове" - читать интересную книгу автора

вспомнились ему отчаянные гуляки, жертвы автострады, наяривающие сквозь ночь
в обнимку со смертью.
Заметив на другой стороне площади светящуюся вывеску ресторана, он
поспешил к нему и тут же вспомнил о том, что существует еще один способ
изменения структуры застывшего французского времени. В обшарпанном
кинотеатре, стоявшем здесь же, на площади, шел фильм "Sex et Bang-Bang". На
афише была изображена полуголая блондинка с безобразной, похожей на усики,
тенью над верхней губой. Ложь можно вынести, уродство - нет.

Пока он ужинал, он думал об Ангелине, о безумии, о войне и о
нейтралитете: все названное было порождением времени - изменчивым
восприятием изменчивого времени. Возможно, человеческих эмоций не существует
вообще - есть лишь ряд различных микроструктур, проявляющих себя посредством
субъектно-объектного синхронизма, воплощенного в тех или иных состояниях
сознания. Он отставил тарелку в сторону.
Этот мир, Европа, - ненавистная и прекрасная Европа, что была его
поприщем, - представилась ему не имеющим ни малейшего отношения к материи
детищем времени. Материя как таковая имела чисто галлюцинаторную природу -
она была относительно стабильной реакцией чувств, которой подлежали
определенные воспринимаемые мозгом временные/эмоциональные колебания.
Сознание безнадежно вязло в этой неосязаемой паутине, порождаемой самой
возможностью восприятия, и вплетало в нее новые нити, чтобы уже в следующее
мгновение оказаться уловленным ими. Мец, столь ясно прозреваемый всеми его
чувствами, существовал лишь постольку, поскольку оные чувства пришли к
определенному динамическому равновесию в их зыбком неверном биохимическом
странствии по тенетам времени. Завтра, повинуясь необоримым суточным ритмам,
они перейдут в существенно иное состояние, которое будет проинтерпретировано
им как продолжение его путешествия в Англию. Материя была абстрактным
представлением синдрома времени, чем-то походившем на изображение, виденное
Чартерном на экране телевизора, - на реальность мерцающего экрана были
наложены сменяющие друг друга призрачные картины велогонок и военных
парадов. Материя была галлюцинацией.
Чартерис вспомнил о том, что просветление это он провидел еще до того,
как вошел в Hotel des Invalides, пусть тогда природа его была для него
совершенно неясной.
Он сидел, боясь пошелохнуться. Если это так, если все, что он видит, -
галлюцинация, значит, сейчас он находится совсем не в ресторане. Нет этой
тарелки с холодной телятиной. Нет Меца. Автострада соответственно
превращается в проекцию внутренних временных потоков вовне, током жизни,
обратившимся асфальтовой рекой, диалогом. Франция? Земля? Где он? что он?
Ужасен был ответ и неопровержим. Человек, которого он называл
Чартерисом, был одним из проявлений временного/эмоционального потока - не
более реальным, чем ресторан или автострада, - одним из узлов этой
грандиозной волны становления. "Реальной" была лишь паутина восприятия. На
деле "он" был именно ею, этой паутиной, в которую попали разом Чартерис,
Мец, агонизирующая Европа, израненные громады Азии и Америки, - условный
мир, призрачная реальность... Он был Богом...
Кто-то говорил с ним. Он сконцентрировался и понял, что это официант,
спрашивающий у него дозволения убрать тарелку, - еле слышный его голос
доносился из далекого далека. Так, значит, сей официант - Посланник Тьмы, он