"Брайан Олдис. Босиком в голове" - читать интересную книгу автора

были одеты бедно и безвкусно и старались передвигаться быстро, держась при
этом у стен. Но не было среди них сиделок. Мужчины, в свою очередь,
производили впечатление оживших манекенов, бесчувственных и неуклюжих.
Разнонаправленные силы инерции стали проклятием для англичан. Мужчины,
собравшись в небольшие группы, молча покуривали, чего-то ждали; женщины
проносились мимо них одинокими метеорами. В глазах у всех поблескивали
искорки безумия. Зрачки слепили его так, словно были галогеновыми фарами,
вмонтированными в черепа животных, у женщин они отсвечивали зеленым, у
мужчин - красным, словно у немецких овчарок.
Чартерису стало немного не по себе.
- Я отправляюсь в Шотландию, - сказал он вслух. Бомбы образов. Он
искажал свою судьбу: там он не будет никогда. Что-то произошло - точнее,
произойдет с ним. Оно уже произошло, и вот здесь и сейчас всего лишь прежний
его лик, его прошлое воплощение, что, может так статься, давно уже мертво, -
одно из тех его сброшенных "Я", которые по мысли Гурджиева являются основной
помехой на пути к пробуждению истинного сознания.
Он был на том самом перекрестке, от которого уходила на холм уже
знакомая ему улочка. Ни минуты не раздумывая, Чартерис свернул на нее и
прибавил газ. Повинуясь безотчетному импульсу, он оглянулся и увидел, как
красная "банши", за рулем которой сидел Колин Чартерис, повернула совсем в
другую сторону. Куда ведет тот путь - в Шотландию или в... НОРУ ЛЮБВИ? Его
другое "Я", заметив его взгляд, по-волчьи оскалилось и хищно сверкнуло
красным глазом.
Как приятно будет с ним расстаться...
Пока машина его взбиралась на холм, он пытался отыскать взглядом трех
девушек в мини-юбках, которых он заметил возле лавки мясника. Но увы - мир
этот был куда печальнее того, что был явлен ему в видении, - здесь народ не
прогуливался по улицам, и магазины по большей части были закрыты. Было ли
ему страшно тогда? Он ведь знал, что имеет дело с чем-то совершенно
неведомым, - да, да, именно так, - совершенно неведомым. Сердце материализма
было пробито серебряной психоделической пулей, непредсказуемое тотчас же
удалилось, упорхнув на своих вампирьих крылах. Он был хозяином положения, и
потому сам шел навстречу неизведанному.
Теперь он знал о себе хоть что-то. Старая его жизнь разрешилась новой
еще там, на юге Италии, в реабилитационном лагере для славян, вдали от
отчего крова. Живя в лагере, он не мог не столкнуться с разного рода
психическими расстройствами, и это позволило ему понять одну важную истину:
существует великое множество альтернатив нормальной здоровой психике, при
этом выбор того или иного варианта определяется индивидуальными
наклонностями человека.
Личный его опыт до какой-то степени позволял судить и о его собственной
обусловленности. Чартерис склонялся к тому, что действиям его подлежит некая
ищущая самое себя философема. К интроспекции он склонен не был, но, с другой
стороны, действия его были, как правило, достаточно осмысленными. И все же
все эти бесконечные "Я" были лишь листочками, лишь побегами, отходящими от
могучего ствола его подлинной самости.
Какой вывод из этого следует? Нечто неведомое побуждает его поступать
так или иначе; прознать оную первопричину, которая в конце концов может
оказаться и какими-нибудь дьявольскими химическими соединениями, можно - для
этого достаточно изучить какой-либо побег, какое-либо вторичное "Я". Он