"Андрей Игнатьевич Алдан-Семенов. Красные и белые (Роман) " - читать интересную книгу автора

Мейзерака, такого же неугомонного и темпераментного забияку, как и де
Голль. Опять начались отчаянные споры, литературные темы перемежались с
рассуждениями о музыке Моцарта, исторические анекдоты - с военными идеями,
сухими и холодными, как штык. Узнав, что Тухачевский дважды бежал из
военных лагерей, Мейзерак пришел в восторг:
- Мне по душе ваша энергия, месье Тука. - Мейзерак не мог полностью
выговорить неодолимой для него фамилии. - Дважды бежать от бошей - лучшей
аттестации не надо.
Они страстно обсуждали главную тему их жизни: кто победит в этой
страшной войне.
- Германия проиграет войну, а проигранная война грозит революцией, -
категорически изрекал Мейзерак; он любил категорический тон.
- Ну, не всегда, - возражал Тухачевский.
- Нашу революцию сотворил Жан-Жак Руссо.
- Один человек не может сотворить революции. Материалисты
утверждают - революцию подготовила молодая буржуазия.
- Материалисты болтают - человека вывела в люди обезьяна, а я
говорю - все звери, все птицы, и гады, и земля, и вода, и солнце протащили
нашего брата в люди. Французский феодализм ко дню революции сгнил так же,
как сегодня русская монархия. Николай Второй с тенью Распутина - это
чудовищно!
- Распутин съел и божественный авторитет царской власти, и
монархические чувства, и наше достоинство, - соглашался Тухачевский, - но
и кроме Распутина есть причины, толкающие монархию в бездну. Одна из самых
сильных - вот эта война.
- Сколько вам лет, месье Тука?
- Двадцать третий. А что?
- Завидую! Мне двадцать шесть, но я еще не генерал. У вас же есть
время стать генералом.
- В семнадцать лет я клялся, что к двадцати пяти буду генералом. А
если нет - застрелюсь. Срок приближается, но стреляться?.. Сейчас меня
больше соблазняют поэзия и музыка, а не военная слава.
- Поэзия - это цветенье души человеческой, - произнес Мейзерак.
Март семнадцатого года обрушивался на старинную крепость морскими
ветрами, сырыми метелями. В казематах было холодно, пленных угнетала тоска
и бездействие. Немецкие газеты, случайно попадавшие к пленным, писали о
сокрушительных победах кайзера над Францией, над Россией.
- Нигде не лгут с таким бесстыдством, как на войне и на охоте, -
презрительно говорил Мейзерак. - Боши - фанатики, и победы и поражения у
них приобретают сверхъестественный смысл. Тевтонская добропорядочность
ходит в военном мундире, застегнутая на все пуговицы. - Мейзерак вскинул
тоскливые глаза на запотевшее окно.
На решетках белым мхом нарастал иней, по стенам каземата зеленела
плесень. Тухачевский провел пальцем по камням - в оставшемся следе
появилась вода.
- Даже стены плачут по нашей неволе, а мы уже свыкаемся с ней. У меня
стала гаснуть мечта о побеге.
- Немцы теперь вешают за побег. Вчера казнили английского моряка, мне
об этом сказал комендант. Приговоренного на виселицу сопровождал поп.
- Церковь питает отвращение к крови, поэтому отцы инквизиторы сжигали