"Андрей Игнатьевич Алдан-Семенов. Красные и белые (Роман) " - читать интересную книгу автора

удовольствием повторил ее.
- Стендаль говорил, что он долго искал правду, но ее нет ни у самых
великих, ни у самых могущественных...
- Вы любите Стендаля? - Де Голль стер с окна налет пыли и написанные
им слова.
За утренним окошком проходили снежные облака, круглые тени бежали по
крепостной стене, Тухачевскому подумалось, что за окном даже тени пахнут
свободой.
- Всякий умный человек любит Стендаля.
- А я предпочитаю Альфреда де Виньи, - возразил де Голль таким тоном,
что Тухачевский не усомнился в искренности его. - Вы читали "Неволю и
величие солдата"?
Тухачевский не читал этой книги.
- От всей души советую.
Де Голль прошелся по каземату, немного смешной в коротком мундирчике
с чужого плеча, и стал декламировать прозу де Виньи, твердо выговаривая
"р".
- "Армия есть нация в Нации..."
"Солдат - самый горестный пережиток варварства среди людей, но нет
ничего более достойного заботы и любви со стороны Нации, чем эта семья
обреченных..."
Шарль де Голль декламировал, откинув голову, поднимая и опуская
правую руку. На глазах Тухачевского он изменился - из простодушного и
веселого стал надменным и заносчивым. Шарль де Голль был соткан из
неожиданностей и противоречий: он то оскорблялся по самому ничтожному
поводу, то, по-детски смеясь, пересказывал остроты друзей по его адресу.
- Они награждают меня прозвищами со школьной скамьи. У меня прозвищ -
как у Стендаля псевдонимов, я и Гусак, и Петух, и Сирано. Почему Сирано,
спросите вы? За величину носа получил эту кличку. Во Франции только два
таких исторических носа - мой и Сирано де Бержерака.
- Вот это нос - на двоих рос, одному достался, - усмехнулся
Тухачевский.
- Шутки в сторону, месье! Я не люблю сравнивать себя с Сирано ли де
Бержераком, с Наполеоном ли, - у меня будет своя судьба. Она уже началась,
судьба моя. Тяжело раненный под Верденом, я потерялся среди убитых. В
приказе по армии сообщили, что капитан де Голль, командир роты, пал в
рукопашной схватке с бошами. "Это был во всех отношениях несравненный
офицер", - такими словами оплакивали мою смерть, а я выжил, и вернулся в
полк, и сказал: "Господа офицеры, тот, кого сочли вы умершим, переживет
вас".
Однажды утром тюремный надзиратель объявил де Голлю, что его
переводят в другой лагерь.
- У Марка Валерия Марциала есть дружеская эпиграмма. Ею прощаюсь я с
вами, Мишель, - говорил при расставании де Голль:

Трудно с тобой и легко, и приятен ты мне, и противен,
Жить с тобой не могу и без тебя не могу...

Тухачевский долго сожалел о Шарле де Голле, но судьба была милостива
к нему: в каземат посадили другого француза - лейтенанта Моиза де