"Николай Александров. Севастопольский бронепоезд" - читать интересную книгу автора

Орудуя штыками и прикладами, мы шаг за шагом пробиваемся вперед через
кровавое месиво. Враг не выдержал, побежал. Мы настигаем бегущих и бьем,
бьем их, не давая опомниться. С ходу занимаем высоту, прыгаем в оставленные
противником окопы...
Позже мне пришлось еще шестнадцать раз участвовать в рукопашных
схватках на подступах к Одессе, но первая запомнилась на всю жизнь. Это было
настоящее крещение огнем и штыком.
Под Одессой нам приходилось часто слышать суворовский афоризм: "Пуля -
дура, штык - молодец". Нам рекомендовали использовать каждую возможность,
чтобы сблизиться с противников! и навязать ему рукопашный бой. Гитлеровцы не
выдерживали [18] наших штыковых ударов. В ту пору ни мне, ни моим товарищам
как-то не приходилось задумываться над тем, почему мы вынуждены прибегать к
стародавней тактике. А одной из причин этого была нехватка оружия. Винтовки
у некоторых из нас учебные, с просверленными стволами (взятые из
осовиахимовских клубов). Дыры запаяли, но все равно стрелять небезопасно.
Волей-неволей приходится полагаться на штык. Уж он-то не откажет.
...Разгоряченные схваткой, мы начинаем понемногу приходить в себя.
Нужно как можно быстрее укрепиться на новом рубеже, пока противник не
опомнился и не предпринял новой атаки.
Ко мне подполз краснофлотец Лайко:
- Товарищ командир, взгляните на хутор. Видите второй дом с краю под
железной крышей?
- Вижу.
- А дыру около трубы?
- Тоже вижу.
- Так вот оттуда бьет немецкий снайпер. Уже троих наших уложил.
Беру у одного из бойцов полуавтоматическую винтовку с оптическим
прицелом и, прикрываясь бруствером, начинаю осторожно прицеливаться. И
вдруг - щелчок. Разрывная пуля угодила в прицельную планку, осколок попал
мне в шею. Прячусь за бруствер. Чувствую, как теплая струйка крови поползла
за воротник.
- Вот сволочь, опередил! Надо же... - виновато бормочет Лайко,
забинтовывая мне рану.
К вечеру рана воспалилась. Шея распухла так, что не повернуть головы.
- Отправляйтесь в медсанбат, - предложил политрук Констанди.
Может, следовало послушаться политрука, тем более, что рана нестерпимо
ныла и каждое движение причиняло мучительную боль. Но я не мог оставить
своих товарищей, с которыми побратался на поле боя.
- Пройдет, - ответил я политруку. - В медсанбат всегда успею...
- Ну смотри, - строго сказал Констанди. - На всякий случай покажись
санинструктору. Пусть промоет [19] и хорошенько перевяжет. А я пока побуду
во взводе.
После перевязки стало немного легче, и я остался со взводом. А утром
наш снайпер Балабанов снял-таки ранившего меня фашиста. Долго подкарауливал
он гитлеровца и поразил его с первого выстрела.
Балабанов - гордость роты. На его счету уже более двух десятков
уничтоженных вражеских солдат и офицеров. Счет убитым он ведет с помощью
зарубок на ложе своей винтовки. Вот и сейчас - сразу же достал финку и
сделал очередную пометку.
...Постепенно втягиваемся в боевую жизнь. Идут жестокие бои. Ежедневно