"Исабель Альенде. Любовь и Тьма" - читать интересную книгу автора

Франсиско, Хосе. - Тебе нужно осмотреть девочку в городке: ее изнасиловали
неделю назад, и с тех пор она онемела Примени свои знания по психологии,
поскольку Бог не справляется со столькими проблемами.
- Сегодня не могу, я работаю с Ирэне, надо делать фотографии, а завтра
я девочку осмотрю. Сколько ей лет?
- Десять.
- Господи, что за чудовище надругалось на невинной бедняжкой? -
воскликнула Хильда.
- Ее отец.
- Ради Бога, хватит, - велел профессор Леаль, - хотите, чтобы мама
заболела?
Франсиско налил всем чаю, и на некоторое время они умолкли, стараясь
найти другую тему для разговора, чтобы успокоить Хильду. Ей, единственной
женщине в семье, удалось привить детям мягкость и такт в общении. Они не
помнили, чтобы она выходила из себя. В ее присутствии сыновья не
сквернословили, не позволяли себе пикантных шуточек и грубостей. В детстве
Франсиско одолевала тревога, что, измотанная грубой жизнью, его мать однажды
незаметно исчезнет, рассеется навсегда, как туман. Тогда он бежал к ней,
обнимал ее, хватался за ее платье, отчаянно стремясь удержать ее тепло,
запах, ее передник, звук ее голоса С тех пор прошло много времени, но
нежность к ней оставалась самым непоколебимым его чувством.
После женитьбы Хавьера и поступления Хосе в семинарию в родительском
доме остался только Франсиско. Он занимал ту же комнату, где жил в
детстве, - с сосновой мебелью и полками, полными книг. Иногда у него
возникало желание снять отдельное жилье, но в глубине души ему нравилось
быть в семье, а с другой стороны, не хотелось без надобности огорчать
родителей. Для того чтобы сын ушел из дома, они признавали три причины:
войну, брак и служение в церкви. Позже они добавят к ним еще одну: бегство
от полиции.
Семейство Леалей занимало небольшой, крашеный-перекрашенный,
латаный-перелатанный скромный дом. По ночам он кряхтел, как старый усталый
ревматик. Много лет тому назад его спроектировал профессор Леаль, считая
тогда единственным, что необходимо в доме, - просторную кухню, где проходила
вся жизнь семейства и была установлена подпольная типография. Кроме того,
должно быть патио, где сушилось бы белье и можно было посидеть и посмотреть
на птиц, а также достаточное количество комнат для детей. Все остальное
зависит от широты души и живости интеллекта, говаривал он, когда кто-либо
жаловался на тесноту или непритязательность. Так они и жили, и хватало места
и доброты, чтобы принимать попавших в беду друзей и родственников, бежавших
из Европы от войны. Это была сердечная, дружная семья. Уже подростками,
бреющими усы, ребята по утрам забирались в родительскую кровать, чтобы
почитать газеты и чтобы Хильда почесала им спину. Когда старшие сыновья ушли
из дома, Леали почувствовали, что дом стал для них велик: по углам сгустился
мрак, а в коридоре звучало эхо. Но потом родились внуки, и вернулся
привычный гвалт.
- Нужно привести в порядок крышу и сменить трубы, - говорила Хильда
всякий раз, когда шел дождь и появлялась новая протечка.
- Зачем? Ведь у нас есть еще дом в Теруэле.[7] А когда умрет Франко,[8]
вернемся в Испанию, - возражал муж.
С того момента как корабль отошел от европейских берегов, профессор