"Поль Александр, Морис Ролан. Похищение [D]" - читать интересную книгу автора

телеграмму немедленно.
На другое утро телеграммы тоже не было. Я напрасно прождал до
половины десятого, потом позвонил на почту; мне ответили, что телеграммы
не было, и я попросил почтового служащего позвонить мне в банк, как только
она придет. В банке на меня навалилась куча дел, и я лишь к обеду
спохватился, что так никто мне и не позвонил. Дела, как назло, были
пренеприятные: в частности, надо было решить, как поступить с бухгалтером,
на которого пало подозрение в подделке подписей; мой помощник настаивал на
увольнении, но мне ужасно этого не хотелось, и мы в конце концов решили
еще некоторое время подождать; в результате у меня не было времени пойти
позавтракать, и я попросил принести мне в кабинет несколько бутербродов. В
три часа я вдруг подумал о Пат. Я очень удивился, что так надолго забыл
про нее, и стал себя упрекать. Позвонил на почту и был поражен, когда
узнал, что для меня по-прежнему ничего нет.
Ничего не было ни в тот вечер, ни назавтра, ни в следующие дни. Ни
телеграммы, ни звонка, ни письма - ничего. Первые двое суток я еще не
беспокоился. Как это ни покажется странным, но у меня и мысли не возникло,
будто с Пат может что-то произойти. Скажу откровенно, если я что и
чувствовал, то только обиду: я, конечно, понимал, что Пат сейчас не до
писем, но ведь телеграмму-то из каких-нибудь трех слов, только чтобы меня
успокоить, она могла дать! Самое горькое было то, что она не выполнила
обещания - поклялась, что сразу по приезде будет мне телеграфировать, и
вот, впервые за всю нашу совместную жизнь, Пат не сдержала слова.
Но в воскресенье я все же начал немного тревожиться. Я вообще не умею
сидеть сложа руки, праздность действует на меня угнетающе. Наши уик-энды
всегда были чем-то заполнены; летом мы обычно выезжали с палаткой на
северный берег Мичигана или в район Великих Порогов, а зимние воскресенья
проводили у друзей в Чикаго или в Сент-Поле; много раз в течение года мы
уезжали с пятницы до понедельника в Нью-Йорк, ходили по магазинам, бывали
в театре. А если мы оставались в Лейквью, здесь тоже находилось всегда
какое-нибудь дело: вымыть автомобиль, подстричь розовые кусты Патриции,
привести в порядок библиотеку... И вообще, когда вы любите друг друга, как
мы с Пат, это поглощает вас целиком и для скуки просто не остается времени.
Но в это воскресенье оказалось, что делать мне совершенно нечего, да
мне и не хотелось что-либо делать. Могу сказать, что с этого дня я
по-настоящему начал страдать. Поначалу еще не очень сильно, пока еще
как-то неопределенно, неотчетливо, но душевное равновесие я уже утратил. Я
потерял тот интерес, тот задор, с каким прежде относился к жизни. Этой
жизнерадостности я так больше и не обрел...
Вечером меня вдруг пронзила страшная мысль, болезненная, точно укус
осы: а вдруг с самолетом Пат произошла катастрофа? Ведь все эти дни,
начиная с четверга, я почти не заглядывал в газеты и не включал радио.
Хотя такую вещь, как авария пассажирского самолета, я вряд ли бы
пропустил, уж кто-нибудь мне об этом непременно сказал бы... Но где и
каким образом получить точную информацию? Я позвонил в авиационное
агентство, но в этот час оно уже было закрыто. Позвонил в милуокский
аэропорт и узнал, что за последние дни не произошло ни одной аварии; но,
когда я попросил подтвердить, что все пассажиры рейса Чикаго - Нью-Йорк -
Лондон благополучно прибыли в пятницу на место, мне ответили, что для
получения такого рода информации требуется время и в воскресенье это