"Поль Александр, Морис Ролан. Похищение [D]" - читать интересную книгу автора

- Что вы хотите этим сказать? - резко спросил я ее. - Объясните! Она
посмотрела на меня с удивлением.
- Чего вы вдруг так обозлились? - испуганно спросила она, и голос у
нее задрожал. - Я ничего такого не сказала.
- Нет, сказали! Вы сказали, что Патриция была связана с Рихтером
теснее, чем хотела в этом признаться. Говоря так, вы что-то имели в виду.
Я требую объяснений. Не забывайте, что речь идет о моей жене!
Мы сидели в холле "Камберленда", и я не осмеливался кричать, но, если
б я мог, думаю, я схватил бы Кэтрин за руки и начал их выворачивать.
Немного помолчав, она пробормотала:
- Если вы поклянетесь, что не будете использовать то, что я вам
скажу, я попробую вам объяснить. Разумеется, я поклялся.
- Ну так вот. Рихтера судили через две недели после аварии. В зале
суда я встретила Патрицию, мы обменялись несколькими словами, и на этом
все кончилось. Потом я пыталась несколько раз до нее дозвониться, но к
телефону всегда подходила ее мать; она отвечала, что Пат нет дома, и
наконец я поняла, что она не желает меня видеть. Я очень огорчилась,
потому что по-настоящему любила Патрицию, но потом примирилась. У меня
своих забот хватало. После истории с автомашиной Боб меня бросил, в театре
дела пошли плохо, мне пришлось уйти. Стала работать продавщицей у
Вулворта. Так что, сами понимаете, у меня больше не было случая опять
попасть в "Фазан". А потом, в начале сорок шестого, я прочитала в газете,
что полиция, наверно на основании какого-то доноса, произвела в Ричмонде
облаву. Выяснилось, что в "Фазане" был не только игорный дом и не только
штаб-квартира спекулянтов с черного рынка, но, главное, - тут Кэтрин
стыдливо потупилась, - там был дом терпимости. А еще в газете говорилось,
что там нашли целый склад опиума и кокаина... Как в шанхайских притонах...
Не знаю, конечно, насколько все это было правдой, но разразился страшный
скандал, потому что в "Фазане" бывали люди из высшего общества; прошел
даже слух, что в день облавы там оказался герцог Эдинбургский (которого
тогда звали еще Филиппом Маунтбэттеном). Правда, лично я его никогда не
видела, хотя ужинала там не меньше пятидесяти раз... "Фазан", конечно,
закрыли, владельцев арестовали, и много народу оказалось
скомпрометированным. Я, разумеется, сразу подумала о Рихтере и Пат, но не
знала, у кого о них справиться. Лишь через несколько недель Гарри Монтегю
рассказал мне, что Патриция вышла замуж и уехала в Соединенные Штаты. А
Рихтеру повезло: за две недели до облавы он вышел из тюрьмы и сразу же
смылся из Англии, так что полиции не удалось его схватить. Впрочем,
историю с "Фазаном" поспешили замять: огласка задела бы рикошетом слишком
многих людей... Владельцев отпустили, взяли с них большой штраф, на чем
дело и кончилось. Я слышала, они снова открыли бар, но теперь-то уж
поумнели, голыми руками их не возьмешь...
Наступило молчание, у меня не хватало духу нарушить его. Каждое слово
Кэтрин Вильсон причиняло мне боль, мучительную боль, но ее рассказ мог
навести меня на след. Никогда в жизни не мог бы я предположить, что моя
жена замешана в такой грязной истории; но все же лучше было знать правду,
даже столь неприглядную, чем сражаться с ветряными мельницами, а я только
этим и занимался все последние дни. Кэтрин опять заговорила, но, казалось,
теперь она не замечает моего присутствия и перебирает воспоминания ради
собственного удовольствия.