"Наталья Александрова. Рагу из любимого дядюшки " - читать интересную книгу автора

стенкой, я слышу каждый звук, но не возмущаюсь же, но тут в прихожую
выскочил Владимир Николаевич, с утра чем-то недовольный, и я ретировалась.
При нем мы с Маргаритой никогда не ругаемся - она не хочет, чтобы он слышал,
какой у неё становится визгливый голос, и видел, как рожа перекашивается от
злости, а я вообще с ним не разговариваю.
Тащиться в больницу не хотелось, но дома делать было нечего. Марго
опять привяжется, и все кончится скандалом. И опять же, я вспомнила, что
обещала доктору приехать и разобраться с документами. И еще я зачем-то
поклялась этой ненормальной старухе, моей новоявленной родственнице, что я
сделаю все, как она велит. А я человек ужасно суеверный и верю клятвам.
Кляня в душе себя за мягкотелость, я ехала в метро и пыталась вспомнить
хоть какие-то мамины рассказы о родственниках. Нет, она твердо говорила, что
у отца никого не было, что он воспитывался в детдоме. И вообще, как это моя
прабабка может быть жива до сих пор? Отцу моему в этом году было бы сорок
восемь лет, отнимаем от девяноста двух сорок восемь, получается сорок
четыре... В принципе, лет в двадцать она могла родить сына, а у того в
двадцать четыре года мог родиться свой сын. Теоретически это возможно, но
вот куда они все подевались, если отец воспитывался в детдоме? Допустим, его
родители умерли, то есть, очевидно, так и есть, не могут же ребенка сдать в
детдом при живых родителях, если только они не алкоголики, но что же тогда
бабуля не объявилась и не забрала внука к себе? Небось несладко ему было на
государственных-то харчах... Хоть говорят, что раньше люди были честнее, в
детдомах меньше воровали, все равно жизнь там не сахар...
Снова я рассердилась на себя, зачем согласилась вчера приехать, послала
бы по телефону всех подальше, и все. Но странное совпадение имени и фамилии
протягивало между мной и умирающей старухой тонкую ниточку.
Дежурная сестра при моем появлении отвела глаза, а вызванный ею доктор
сообщил, что Софья Алексеевна Голубева умерла нынче ночью, не приходя в
сознание.
Ширму уже убрали, на кровати лежал голый матрац. В кабинете врач
протянул мне бумаги, оставшиеся от покойной: ее паспорт, сберегательную
книжку, а также завещание, заверенное у нотариуса. В завещании было сказано,
что принадлежащие ей полдома со всем содержимым, а также все свое имущество
Софья Алексеевна Голубева оставляет своей правнучке Софье Голубевой, то есть
мне. Я разглядела фамилию нотариуса - Кулешов. Кроме этого, доктор вручил
мне еще синий продолговатый конверт, который был тщательно заклеен.
Он же порекомендовал санитарку тетю Дусю в качестве компетентного
человека, который сможет помочь мне с похоронами.
В Парголове все близко, поэтому я быстренько побывала во всех нужных
учреждениях. В сберкассе по распоряжению, оставленному старухой, мне выдали
вклад в размере двух с половиной тысяч рублей, в собесе еще какие-то деньги
на похороны. Тетя Дуся обо всем договорилась, а у меня оставалось еще два
неотложных дела - пойти поглядеть на оставленное наследство и найти наконец
таинственного Багратиона. В душе занозой сидела мысль что я буду с ним
делать?
Тетя Дуся что-то долго бормотала про обмывание и отпевание. На мой
вопрос, сколько нужно денег, она долго считала, шевеля губами и подняв глаза
к небу, после чего сообщила, что на все про все - девятьсот рублей, включая
сюда и водку для могильщиков. Ровно столько было у меня от всех денег,
оставленных бабушкой Софьей, и я подивилась в душе на старухину