"Наталья Александрова. Рагу из любимого дядюшки " - читать интересную книгу автора

Я беспомощно оглянулась на няньку.
- Алексевна, слышь, Алексевна, - шепотом позвала та, - очнись, приехала
она.
Медленно-медленно приподнялись веки. Глаза у старухи оказались темными
и живыми.
- Ты кто? - прошелестели бледные губы.
- Я Соня, Софья Голубева, - ответила я, - мне сказали, что вы хотите
меня видеть.
Старуха скосила глаза на няньку, и та удалилась.
- Сядь сюда, поближе, - зашептала она хрипло, - вижу, вижу, что наша
ты, моей крови. Слушай внимательно. Отец твой, Павел... внуком мне
приходился, только я его никогда не видела...
- Его давно нет, - вставила я.
- Знаю, все знаю, - казалось, она проталкивала слова с большим
трудом. - Время дорого мне, сил уже совсем не осталось. Ты слушай, не
перебивай. Поверь, вины моей в том нету, что ни сына, ни внука не растила,
такая уж судьба нам, Голубевым, выпала. И ты, знаю, одна осталась, никого у
тебя нет.
- Откуда вы... - Но я прикусила язык, потому что старуха грозно
сверкнула глазами. Она торопилась сообщить мне все, что знала.
- Ты не бойся, все переживешь, мы живучие, ничто нас не берет. Все, что
у меня есть, тебе оставляю, только об одном попрошу - возьми к себе
Багратиона...
В этот момент я твердо поняла, что старуха не в себе. То есть и
раньше-то я сомневалась в ее здравом рассудке, а когда она заговорила про
Багратиона, то мне сразу же захотелось уйти из этой жуткой палаты на воздух.
- Там, - шептала старуха, - там у доктора бумаги все, он не обманет...
хороший человек. Все, что долгие года берегла, тебе оставляю, почти сто лет
хранилось, никуда не пропали они... а теперь твои будут. Только слово дай,
что кота возьмешь к себе, не выгонишь. Последняя живая душа, что мою жизнь
скрашивала, не будет мне покоя на том свете, если его на живодерню
отправят...
Внезапно старуха выпростала из-под одеяла костлявую руку и схватила
меня за рукав. Хватка у нее оказалась неожиданно сильной. Я попыталась
вырваться, но не тут-то было.
- Кота нельзя бросить, - бормотала она, - слово дай, что к себе его
возьмешь, он разумный...
- Возьму, - сказала я вполголоса, вспомнив, что сумасшедшим нельзя
противоречить.
- Клянись! - Старухин голос вдруг набрал силу. - Поклянись памятью
родителей, Павла и Анны, что возьмешь Багратиона, не дашь ему пропасть!
Тут я возмутилась. Еще не хватало, чтобы какая-то совершенно незнакомая
бабка трепала имена моих умерших родителей! Я попыталась отойти от кровати,
но она вцепилась в мой рукав мертвой хваткой, откуда только силы взялись в
этом угасающем теле. Темные глаза смотрели мне прямо в душу.
- Клянись! - повторила старуха, и губы мои против воли выговорили:
- Клянусь памятью родителей, что сделаю все, что ты велишь...
- Вот и ладно. - Старуха выпустила мою руку и заговорила чуть слышно: -
Вот и хорошо. Все тебе оставляю, ты мне единственная родня на свете. Дом не
продавай, подожди, пока все утрясется. Витьку, соседа, опасайся, подлый он