"Наталья Александрова. Рагу из любимого дядюшки " - читать интересную книгу автора

- Нехорошо обижать того, кто не может дать сдачи, - строго сказала я.
Кот сделал вид, что мои воспитательные речи его ни капельки не волнуют,
а собаку бросил, потому что ему надоело с ней возиться.
В это время раздался негромкий, но твердый стук в дверь, и, дождавшись
разрешения войти, на пороге появился Владимир Николаевич. Сначала я очень
удивилась, потому что он в мою комнату заходил очень редко даже при жизни
мамы, но потом поняла, что меня ожидает трудный разговор.
- Что это значит? - спросил отчим, не давая себе труда назвать меня по
имени или буркнуть что-то типа приветствия.
Палец Владимира Николаевича указывал на кота, который отбросил
милитаристские замашки и теперь мирно возлежал рядом с игрушечным барбосом,
вылизывая лапу. Я подавила в зародыше малодушный порыв сказать, что кот этот
чужой, и у меня он всего на несколько дней. Так не годится, бабушку Софью
еще не похоронили, а я уже открещиваюсь от ее памяти. Я собралась с духом и
быстренько объяснила отчиму, что квартирой этой после смерти мамы мы с ним
владеем в равных долях и что я имею право приводить к себе кого захочу,
впрочем, как и он. И что если я не протестую открыто, когда его сожительница
ведет себя в доме как хозяйка и пользуется вещами моей матери, то и он тоже
должен свое недовольство засунуть куда-нибудь подальше.
Владимир Николаевич уставился на меня, я ответила таким же твердым
взглядом, с удивлением отметив, что это оказалось не так уж трудно. Впервые
за последний год я не отвела глаз, а выдержала до конца. Он отвернулся и
пробормотал, что у Маргариты, оказывается, аллергия на котов. Я ответила,
что кот будет жить здесь, а на его Маргариту мне плевать. Таким образом,
последнее слово в первый раз за этот год осталось за мной.
Перед сном я достала фотографию, найденную в доме у бабушки Софьи, и
внимательно ее рассмотрела. Что это им вздумалось утверждать, что я похожа
на мою прабабку? Я тщательно изучила себя в мамином настольном зеркале.
Результат, прямо скажем, впечатлял мало. Худое, бледное лицо, абсолютно
никакой косметики... Ну, это-то дело поправимое... Пожалуй, единственная
фамильная черта - это светлые волосы и темные глаза. Правда, у прабабки
глаза были яркие до самой смерти, а у меня уже сейчас нет в них никакого
огня. И волосы тусклые, а когда-то были пышные и блестящие. И вся я какая-то
поникшая и завядшая. Не случайно меня не хотят брать на работу в приличную
фирму. Не случайно я ни с кем не могу сойтись по-дружески. Не случайно на
меня не взглянет ни один самый завалящий парень. Все эти мысли приходили в
голову, пока я разглядывала старую, пожелтевшую фотографию.
В течение последнего года я ничего не воспринимала, все события
обходили меня стороной, как толпа в метро в часы пик обтекает одноногого
парня в инвалидном кресле - кто-то равнодушно, кто-то недоверчиво, кто-то со
злобой - нашел, мол, место, расселся на дороге. В отличие от инвалида я не
стремилась привлечь внимание к своей особе, мне не нужна была хорошо
оплачиваемая работа, не нужны друзья, не нужна любовь... Все желания уснули
после ужасной маминой смерти.
И в этот вечер до меня наконец дошло, что так продолжаться больше не
может, что главное - это измениться самой, а тогда и жизнь переменится.
С такими мыслями я легла спать, согнав Багратиона с дивана и устроив
его на кресле.
Я очнулась от воспоминаний, как будто выплыла на поверхность. Сигарета
давно догорела, я выбросила окурок в снег и ощутила, что страшно замерзла.