"Наталья Александрова. Рагу из любимого дядюшки " - читать интересную книгу автора

Шторм страшно зарычал и рванулся вперед с такой силой, что могучий
Парфеныч едва устоял на ногах.
Багратион изогнулся, сгорбил спину и взглянул на кавказца с таким
выражением на морде, как будто только сейчас заметил его.
"Это еще что за шавка? - говорил его взгляд. - Она о себе слишком много
вообразила! Конечно, если собака будет знать свое место, я ее, так и быть,
не трону!"
Несколько бесконечно долгих секунд звери играли в гляделки, и вдруг
Шторм потупился и смущенно спрятал морду между лапами. Багратион
удовлетворенно мурлыкнул, принял прежнюю расслабленную позу и продолжил
прерванное умывание.
- Да... это... однако... - растерянно проговорил Парфеныч и наконец
махнул рукой: - Испортили мне собаку... а ведь настоящий охранный пес был,
натуральный зверь...
Я поняла, что могу быть спокойна за свое сокровище, никто его не
тронет. Сердечно распрощавшись со всеми, я расцеловала кота в обе щеки и
удалилась.
Я шла по улице и предвкушала, как послезавтра окунусь в теплое море и
буду лежать под ласковым солнышком...
Вдруг ко мне подбежала смуглая женщина в яркой цветастой юбке и красном
платке. Схватив меня за руку, она умоляющим голосом воскликнула:
- Дэвушка, красавица, помоги, котик разбился, помирает! Нэ знаю, что
дэлать, совсем помирает!
Раньше я никогда не разговаривала с цыганками, опасаясь мошенничества.
Впрочем, и они прежде не проявляли ко мне интереса, видимо, понимая, что с
меня нечего взять.
Но на этот раз я не смогла остаться равнодушной. У нее умирает кот... Я
представила, как переживала бы, если бы что-то случилось с Багратионом, и
послушно пошла за ней.
Может, я просто была под гипнозом, во всяком случае, мне даже не пришло
в голову усомниться в ее словах. .
Она быстрым шагом вошла в проход между двумя домами, миновала ряд
металлических гаражей и свернула в темный угол двора, повторяя:
- Скорее, скорее, красавица! Совсем, совсем помирает!
Оказавшись в глухом и темном закутке, я наконец почувствовала
беспокойство и вырвала у нее руку, воскликнув:
- Ну, где же он?
- Вот, - ответила цыганка и добавила, обращаясь уже не ко мне: - Вот,
привела!
От кирпичной стены отделилась массивная мужская фигура, в которой я не
сразу узнала своего американского дядюшку.
Он протянул цыганке купюру, и ее точно ветром сдуло.
- Что это такое?! - крикнула я в праведном возмущении. - Что вы себе
позволяете?!
При этом я попыталась ускользнуть из темного тупика, но американец с
неожиданной для его возраста и комплекции ловкостью заступил мне дорогу, и в
его руке сверкнул хорошо знакомый мне складной нож с длинным узким лезвием.
- Ты отдавайт мне даймондс... отдавайт мне камни, и я тебя отпускайт! -
завел он свою старую песню.
Надо сказать, мне она осточертела еще в Парголове.