"Наталья Александрова. Рагу из любимого дядюшки " - читать интересную книгу автора

определила время, когда они были отправлены. Первое - пять лет назад, второе
и третье - четыре с половиной, с разрывом примерно в месяц.
С первого я и начала.
Открыв конверт, я достала два плотных листка, исписанных по-русски
мелким неровным почерком. Чувствовалось, что автор отвык писать по-русски,
некоторые буквы выходили у него на английский лад - то "Я" повернуто не в ту
сторону, то буква Н больше напоминает номер, но в целом прочесть было можно,
и даже ощущался какой-то аромат устаревшего и оттого более настоящего
русского языка.

"Дорогая кузина Соня, - начиналось письмо, - я рад наконец найти Тебя
после стольких лет..."

Я удивилась и умилилась тому, что этот русский человек в далекой
Аризоне называет бабушку дорогой кузиной и пишет "Тебя" с большой буквы.
Трудно представить старуху, которую я застала умирающей на больничной койке,
маленькой девочкой и чьей-то кузиной, но тот человек в Америке, очевидно,
помнил ее такой.

"Я знаю, что теперь у вас большие перемены и уже можно не скрывать, что
у Тебя есть родственники за границей, и даже переписываться с ними. Поэтому
я и пишу наконец после стольких прошедших лет. Ты знаешь, я теперь
совершенный старик и так беспомощен и уродлив, что даже у себя самого
вызываю насмешку и жалость. Я смотрю на себя в зеркало и думаю: неужели этот
отвратительный морщинистый тип с пигментными пятнами на дряблой желтоватой
коже действительно я ? Не может быть! Сердце мое еще стучит иногда с прежним
волнением, тогда мне кажется, что я по-прежнему молод и если открою окно, то
увижу не пальмы и далекие горы, а березовую рощу и синий купол деревенской
церкви... И Тебя, дорогая кузина, увижу на крыльце.
Представить, что Тебя прошедшие годы тоже не пощадили, мне совершенно
невозможно. Я вспоминаю кудрявую девочку с яркими темными глазами, такую,
какой я видел Тебя перед нашим окончательным отъездом в Соединенные Штаты.
Помнишь ли, как тем последним летом мы купались в затоне под мельницей и
ловили налимов вместе с Сережей Кругловым? Помнишь, как мы залезли в сад
Семизаровых и нас едва не покусала их собака Аврорка ?Сколько же Тебе тогда
было - семь лет, должно быть... Помнишь ли, как я катал Тебя на бициклете...
кажется, по-русски говорят "велосипед"... Вот я уже забываю даже слова
родного языка, последнее, что осталось у меня от прошлого.
Впрочем, Сонечка, не подумай, что я вздумал жаловаться, что я был
несчастлив или неудачен здесь. Нет, жизнь моя прошла хорошо, я был,
наверное, даже счастлив, единственное только плохо - она прошла, моя жизнь,
и прошла слишком быстро...
Я хотел бы повидать Тебя, да боюсь - старое тело мое не понимает, что я
еще молод душою, и не перенесет такого путешествия, да и Тебе я не хочу
устраивать столь непосильное испытание. К тому же, признаюсь, мне отрадно
сохранить Тебя в памяти той кудрявою девочкой с яркими удивительными
глазами..."

Я дочитала письмо и отложила в сторону.
Конечно, очень трогательно читать эти душевные излияния американца,