"Наталья Александрова. Рагу из любимого дядюшки " - читать интересную книгу автора

казалось, что я теряю бабушку именно сейчас. Неужели и вправду я верила, что
эти сорок дней кто-то присматривал за мной, не давал пропасть? Как бы то ни
было, теперь-то уж точно я осталась совсем одна.
"Нечего лить слезы, - велел мне внутренний голос, - соберись и
принимайся за работу".
Действительно, уборки много, а ведь еще нужно поймать кота и уехать
домой, пока ходят автобусы. Что будет потом со мной, я решила сейчас не
думать. Снова начнутся унизительные поиски работы, прогулки с котом, визиты
к Ивану Францевичу, которые, надо сказать, ничегошеньки мне не дают, просто
старику я понравилась, и он хочет меня немножко обогреть и подкормить в
память о прабабке Софье...
Здесь, в старом деревенском доме, в убогой старушечьей обстановке, мне
казалось, что вся история с алмазами - это красивая сказка. Правда, Иван
Францевич убедительно доказал мне, что бриллианты были. Но когда? Сто лет
назад! С тех пор столько всего случилось... Революция, две мировых войны...
И бабушка тогда была совсем маленькой, откуда она могла знать про камни?
Значит, если прабабка Софья Алексеевна умерла в 2003 году на девяносто
втором году, то в восемнадцатом ей было... девять лет. Помню ли я себя в
девять лет? Интересное дело, конечно, помню! А в старости, я слышала, как
раз юные годы помнятся очень хорошо, а то, что было, к примеру, позавчера,
забывается. Хотя к прабабке это не относится, у нее, я так понимаю, память
была хорошая до самой смерти.
Я двигалась по комнате, разбирала вещи, завернула узел для тети Дуни,
подмела пол. Странное дело, в доме не было никаких бумаг, которые
накапливаются у человека в течение жизни, - письма, фотографии,
поздравительные открытки, документы, медицинские справки...
Я тут же одернула себя. Кто мог поздравлять Софью Алексеевну с
праздниками, если она была совершенно одинока? Кто мог писать ей письма? И
фотографии... я тогда нашла только одну...
В комнатах был относительный порядок, и я перешла на кухню. Тетя Дуня в
прошлый раз подмела осколки и распихала разбросанные кастрюли, так что я
только протерла кухонный стол и подоконник.
Над столом висела старая посудная полка, покрытая пожелтевшей газетой.
Она выглядела неаккуратно, на ней я заметила крошки и несомненные следы
пребывания мышей. Я сдвинула кастрюли, аккуратно свернула газету вместе с
содержимым и остановилась в удивлении. Под ней лежали фотографии - две
штуки. Очень старые снимки, но они прекрасно сохранились. Обе фотографии
были наклеены на твердую глянцевую картонку и ничуть не пожелтели от
времени. На одной была изображена маленькая кудрявая девочка в светлом
платьице, сидящая в большом кожаном кресле. Девочке на вид было лет семь.
Она очень внимательно, без улыбки глядела перед собой яркими темными
глазами. Вторая фотография, надо думать, была сделана на несколько лет
раньше, потому что девочка на ней была младше. Этот снимок был семейным.
Грузный мужчина с черной бородой сидел в том же кресле и держал на
коленях кудрявую девочку. Сзади за креслом стояла молодая женщина в шелковом
темном платье с глухим воротом. Она чуть наклонилась к мужу и положила руку
ему на плечо.
На обеих фотографиях снизу было написано красивыми буквами:
"Фотография Гринбаума. Невский проспект, 62".
Было так странно держать в руках давно сделанные фотографии, и до меня