"Наталья Александрова. Рагу из любимого дядюшки " - читать интересную книгу автора

остановилась, сочувственно взглянув на своего собеседника. Как все
относительно! Для него семидесятилетний человек "еще довольно молод". Кем же
тогда он считает меня - грудным младенцем?
- А насчет Аксиньи Прохоровны, мне кажется, можно узнать в Парголове,
где жила Софья Алексеевна, - задумчиво проговорил нотариус, - если она
посещала ее могилу, вряд ли это было слишком далеко от дома. Все-таки
последние годы ей трудно было ездить на большие расстояния.
Я поблагодарила Евгения Стратилатовича, забрала завещание и письмо и
отправилась по своим делам, оставив их с секретаршей разбирать разгромленный
архив.
На улице светило солнышко и пахло весной. Я вдохнула воздух полной
грудью и вдруг ощутила, как безумно устала за последнее время. Сначала
болела мама, потом последовал ужасный год после ее смерти. Потом начались
эти заморочки с бандитами и Никитой. И что в результате? Да ничего. Я так же
одинока, как раньше. Еще Ленка больна и ничем не может мне помочь, хорошо
хоть я ее вытащила из передряги. Из друзей у меня один только кот, да еще
бабушка Софья якобы присматривает сверху. Но это весьма проблематично...
Однако нужно срочно прекратить распускать нюни, что я и сделала.
Остаток дня мы с Багратионом сидели на диване и занимались газетами.
Сначала я внимательно прочитывала объявления о найме на работу и отмечала
подходящее красным фломастером. Потом звонила по этим телефонам и получала
почти везде отказ - либо место уже занято, либо голос мой работодателям не
нравился, после чего газета поступала в полное распоряжение кота, который с
видимым удовольствием раздирал ее на мелкие кусочки.
Наутро позвонила Ленкина мама и просила навестить ее дочь, потому что
она сама простудилась, все тело ломит, и она боится принести в больницу
грипп. Разумеется, я согласилась.
Ленка выглядела гораздо лучше. Она сказала, что ей здесь до смерти
осточертело, что с трудом, но уговорила врача ее выписать, и попросила меня
немного подождать в приемном покое, пока она заберет вещи и получит
документы.
Я сидела в коридоре на обитой потертым дерматином скамеечке и
перебирала в уме события последних дней. Мне казалось, что я упускаю из виду
что-то очень важное, что какая-то очень существенная деталь все время
ускользает от меня...
Народу в коридоре не было - больных сюда не выпускали, а врачи
занимались своими делами. Неожиданно рядом со мной бесшумно приоткрылась
дверь кабинета, оттуда выскользнула фигура в белом халате и марлевой маске,
и, прежде чем я успела испугаться, на мою голову натянули плотный
полиэтиленовый пакет.
Я попыталась сорвать его, но мои руки прижали к туловищу, а пакет
перехватили на шее веревкой, полностью прекратив доступ воздуха. Я билась,
как выброшенная на берег рыба, в глазах у меня потемнело. Кровь стучала в
голове тяжелыми неровными ударами.
Моими действиями руководил не разум, а только жадное, животное желание
жить, дышать... Это был какой-то первобытный инстинкт, унаследованный от
далеких пещерных предков... Из последних сил извернувшись, я соскользнула со
скамьи, упала на холодный каменный пол, при этом убийца на долю секунды
утратил равновесие, покачнулся... я изо всех сил пнула его ногой, кажется,
попала по колену. Он вскрикнул и ослабил хватку. Я высвободила руки и