"Михаил Алексеев. Через годы, через расстояния (Автобиографическая повесть в письмах) " - читать интересную книгу автора

С приветом - твой Михаил Алексеев.
Привет от меня папе, маме, бабушке и Нюсе.
6.10-42.
Адрес мой: 1704 ППС часть 13. Алексееву.
К этому довольно пространному письму потребуется мне, нынешнему,
сделать комментарий чуть более подробный, чем предыдущие. Начать хотя бы с
того, откуда это взялся старший лейтенант Алексеев, когда большую часть
времени под Сталинградом он был в звании младшего политрука. Верно, так оно
и было, когда он, то есть я, был политруком минометной роты. И вдруг
Верховному Главнокомандующему товарищу Сталину пришла в голову мысль
ликвидировать в нашей армии институт комиссаров и ввести в ней, армии,
единоначалие. Политработники-то останутся, но они будут уже не комиссарами
корпусов, дивизий, полков, батальонов, батарей, а заместителями по
политчасти командиров; соответственно, то же самое должно было произойти и с
политруками рот - они тоже сделались заместителями своих ротных командиров.
Вроде понижение на одну ступеньку, а в воинском звании, вопреки, казалось
бы, простой логике, получилось повышение более чем на ту же ступеньку для
большинства ротных политруков, которых сталинская реформа захватила в самом
нижнем звании, существовавшем для политработников, - младший политрук.
Получилось так, что я был сразу же, в один миг, удостоен звания старшего
лейтенанта. Но почему-то не остался в почти заново возрожденной моей
минометной роте, а был избран, а точнее сказать- назначен ответственным
секретарем комсомольского бюро 106-го стрелкового полка нашей 29-й
стрелковой дивизии. В том же полку, в каком и пребывала и долго еще пребудет
моя полковая минометная рота. 82-миллиметровые минометы предназначаются для
батальонов и поэтому называются на военном языке батальонными. Но одну такую
роту по штатному расписанию выделяют отдельно в прямое подчинение командира
полка, что составило предмет особой гордости для всех нас, оказавшихся как
бы в привилегированном подразделении. Так я оказался нежданно-негаданно
комсомольским богом полка, а подчинялся другому богу, рангом повыше. Это был
Александр Крупецков, капитан, всеобщий наш любимец, коего все мы знали со
дня формирования дивизии в Акмолинске и вот до этой сталинградской боевой
страды. Должность его называлась: помощник начальника политотдела дивизии по
комсомолу. Для всех нас он как был Сашей, так и оставался сейчас. Что
касается меня, то новая должность не удаляла меня от окопов, а скорее
приближала к ним, поскольку мои подчиненные, мои комсомолята, обитали только
на переднем крае, и нигде больше, со всеми вытекающими для них и для меня
последствиями.
А что это за "последствия", рассказано в "Моем Сталинграде".


* * *

А это - самое длинное - письмо написано мною на шестой день нашего
долгожданного контрнаступления под Сталинградом. Оно выглядит как
развернутый свиток, коим пользовались древнейшие архивариусы. Сама желтая,
тонкая бумага, неизвестно где и каким образом добытая мною, и буквы,
написанные не то чернилами, не то карандашом, не то ни тем, ни другим, ни
третьим, а черт его знает чем, могут указать на то, что человек, готовивший
этот свиток, очень старался, чтобы он подходил к случаю... нет, не к случаю,