"Михаил Алексеев. Рыжонка " - читать интересную книгу автора

не робкий по натуре, в такую минуту отец бледнел, весь сжимался, прятал
голову в плечи, будто готовился встретить страшенной силы удар дедушкиного
кулака.
Дедушка и дядя Пашка, младший его сын, согласились, что часть нашего
скота, а именно - овцы и свинья до зимы останутся на их дворе, а с первым
снегом будут пригнаны на наш. Расчет тут был простой: за зиму, когда скотину
не пасут в поле, она обвыкнется с новым жильем и по весне уже не будет
рваться на старое. Куры, те и сами никуда не денутся, разве что взлетят на
теплую от испарения макушку навозной кучи, чтобы покопаться там в надежде
отыскать ржаную зернинку случайно удержавшуюся в колоске.
Что касается Карюхи и Рыжонки, то они должны были переселяться
одновременно с нами. Без них семье и дня не прожить. Карюхе надлежало помочь
отцу в доделывании многих недоделанных дел, главным из которых был, конечно,
колодец. Его во время самой первой помочи вырыли мужики, при этом неожиданно
быстро добрались до воды, оказавшейся необыкновенно вкусной,- так именно
оценивалась родниковая вода, когда в ней вообще не ощущалось никакого вкуса.
Не хватало, однако, сруба, а из ветляных пластин его не сделаешь: быстро
сгниют. Надобен для этой цели только дуб, а он строго-настрого охранялся
лесником, которого не так-то легко было уговорить. Но можно, впрочем,
умаслить.
Сельсоветский чин, решительно усиленный четвертью самогона-первака,
специально выгнанного отцом для этой цели, заставили в конце концов
блюстителя лесных угодий смилостивиться и указать нашему папаньке на десяток
молодых дубков, которые, на свою беду, выскочили из основной дубравы на
Вонючую поляну.
- Пилите, хохлята[7]но отвозите к себе только ночью. И штоб ни одна
душа не видела! - напутствовал лесник, а глаза его, удалив напускную
строгость, уже общупывали, ласкали поставленную перед ним грешную посудину,
в распитии которой немного погодя примет более чем активное участие и, сам
Николай Михайлович. Теперь выходило, что принесенный им самогон ни с
юридической, ни с какой другой стороны не назовешь взяткой, которая
оказалась бы на совести обоих.
Так-то вот проходила эта сделка.
Строго придерживаясь указаний лесника, отец и два его брата, дядя
Петруха и дядя Пашка, выезжали в лес лишь поздней ночью, когда село
погружалось в глубокий сон. Карюха, знавшая все лесные дороги и просеки и
особенно хорошо - Вонючую поляну[8], где часто паслась, не нуждалась в
вожжах, чтобы почти вслепую доставлять порубщиков куда нужно. Она вроде бы
понимала, что такое дело должно исполняться втихую, ни разу не огласила лес
своим ржанием, так же молча ввозила телегу с освобожденными от сучьев и
распиленными дубками во двор, молча ждала, когда возок разгрузится, молча
разворачивалась в сторону оставшихся открытыми ворот, молча отвозила
молчаливых, как бы затаившихся мужиков опять в лес, на Вонючую поляну. За
одну ночь они успели с ее помощью переправить к нам всю драгоценную
древесину. Само собой разумеется, что за телегой туда и обратно (и так
несколько раз) неслышной тенью бежал Жулик, но и он помалкивал, не разрешал
себе гавкнуть, хотя и очень хотелось: лес и ночью был полон незримой,
неслышной для человека, но хорошо ощутимой для собачьего нюха и уха жизни:
на поляну, к примеру, то и дело выбегали зайцы, чтобы порезвиться там,
попрыгать, покувыркаться, устроить заячью чехарду, словом - справить свою