"Валерий Алексеев. Выходец с Арбата" - читать интересную книгу автора

целый год потом об этом судачила) спесивый М***, которого Фарафонов
недолюбливал, вдруг разрушил налаженную мизансцену, побледнел и умолк, а
потом решительным шагом подошел к рампе и, глядя в зал, отчетливо
произнес: "А шли бы вы, ребятки, домой. Мне аж смотреть на вас противно".
Зал молчал, полагая, что так оно, видно, и надо, только старые театралы
взволнованно зашептались, а виновник происшествия, потрясенный, сидел в
третьем ряду и дрожал мелкой дрожью.
Фарафонов был, в сущности, добрый малый, никому он не желал причинять
зло:
видимо, злополучная мышца сократилась непроизвольно. Тем не менее
импульс, посланный им, был настолько силен, что и сам Фарафонов, и
несчастный М*** оказались практически парализованными. Позвоночник
Фарафонова был как будто пронизан молнией, и от судороги пальцы на руках
его скрючились и окостенели.
Очевидно, М*** испытывал такие же ощущения. Он стоял как вкопанный,
остолбенело глядя в зал, и когда, наконец, двое статистов подбежали к нему
и схватили под руки, собираясь утащить за кулисы, их, наверно, тоже
прилично тряхнуло, но они, преодолев страх, мужественно со своим делом
справились.
Ноги М*** волочились по полу, не сгибаясь, руки были скрещены на груди,
лицо неподвижно. Публика заволновалась. "Занавес! - закричали с балкона. -
Занавес!" Но занавеса в этом театре не было по причинам эстетического
характера, и актеры стали покидать площадку, а в это время сообразительный
механик запустил мотор, и минут, наверно, десять пустая сцена медленно
вращалась, демонстрируя публике весь набор декораций. Зал притих, колеса
театральной машины уныло поскрипывали, а Фарафонов корчился в своем
кресле, безуспешно пытаясь справиться с параличом. От мысли, что и его
понесут из зала, как сидячую статую, и тогда-то уж все обнаружится,
Фарафонова бросило в холодный пот, но руки и ноги его по-прежнему не
слушались. Что именно обнаружится, Фарафонов тогда еще отчетливо не
представлял: ему понадобилось полгода, чтобы разобраться в случившемся.
Наконец на сцену вышел второй режиссер. Извинившись перед публикой, он
сообщил, что у М*** нервный приступ на почве переутомления, но теперь ему
стало лучше, и, поскольку заменить его некем, спектакль будет продолжен с
его участием. Как ни странно, слова "нервный приступ" благотворно
подействовали на Фарафонова: это было хоть какое-то объяснение, и
Фарафонов с облегчением почувствовал, что способность двигаться к нему
возвращается. Первым его побуждением было встать и покинуть зал, но вся
публика терпеливо сидела, дожидаясь конца скандала, и Фарафонов остался на
месте, боясь привлечь внимание к своей персоне. Между тем на сцене
появился подтянутый и чопорный М***, зал встретил его дружными
аплодисментами, и спектакль продолжался. Этот час был одним из самых
трудных в жизни Фарафонова. Он сидел, закрыв глаза, и с тоской
прислушивался к себе:
мышца между почками то и дело судорожно сокращалась, а остановить этот
процесс Фарафонов еще не умел. Он научится делать это через два года...


13