"Валерий Алексеев. Проект "АЦ"" - читать интересную книгу автора

образом, но чувствовал определенно): с мамой и с отцом все в порядке. Так
что же тогда? И снова кольнуло. Потом я почувствовал такую сильную боль в
плече и ключице, что у меня потемнело в глазах.
"Черепашка моя!" - подумал я и кинулся в ее комнату.
Черепашка сидела в кресле невидимая и горько плакала.
- Ну что за манера! - сказал я, превозмогая боль. - Какое удовольствие
плакать, если ты себя не видишь? Все равно что умываться в темноте.
Включись немедленно!
- Я тебе... не телевизор, - всхлипывая, возразила Ритка. - Я, может
быть, не хочу, чтоб меня видели...
- Долеталась? - спросил я.
Вместо ответа послышались новые всхлипывания.
И боже ж ты мой, как у меня заломило плечо! Я чуть не взвыл от боли.
- Я, кажется, руку сломала, - сквозь стон и плач проговорила Черепашка.
- Разбилась вся... не удержалась...
Скривившись, я прислушался к себе. Нет, руку я однажды ломал, болит не
так.
- Ты что? - с испугом спросила Черепашка: я ее не видел, но она-то
видела, как я гримасничаю.
- Спокойно, - ответил я. - Сиди и не двигайся.
Я знал, что мне делать. Я думал об этой боли, не прогоняя ее прочь, я
вдумывался в нее, вызывал ее на себя всю. И словно бетонная балка
обрушилась мне на плечо, тряхнула, придавила, проволоклась, оставив жгучие
ссадины...
Я стиснул зубы и, обливаясь весь ледяным потом, прислонился к стене.
"Бедная Черепашка, - повторял я про себя, - бедная Черепашка, как же ей
было больно... Сидела и плакала одна, пока я упивался своими достижениями.
А если бы она разбилась совсем, что бы тогда со мной было?"
Когда я открыл глаза, оказалось, что я сижу на полу, а Ритка, уже
совершенно видимая, стоит надо мной и тянет меня за руку.
- Вставай же, ну вставай! - упрашивала меня Черепашка.
Я осторожно высвободил руку и поднялся. Знобило, шатало.
- Что, обморок? Обморок? Ну скажи, что ты молчишь? - спрашивала
Черепашка, заглядывая мне в лицо.
- Я... ничего... - проговорил я с трудом. - Как ты?
Она махнула рукой:
- Да что ты, все сразу прошло! Я так испугалась. Ты сделался весь
белый. С тобой это часто бывает?
- Нет, в первый раз, - ответил я.
- Дроздову надо сказать! - И Ритка метнулась к двери.
Я ее остановил: так будет лучше, чтобы она ничего не узнала.
- Я сам скажу. Только ты уж больше не летай в одиночку.
- При чем тут я? - возмутилась Черепашка.
- Действительно, ни при чем, - спохватившись, ответил я. - Ну ладно,
пойду, полежу, а то голова что-то кружится.
Вернувшись к себе, я снял рубаху; плечо и спина у меня были в багровых
и синих полосах, и чувствовал я себя так, как будто меня вытащили из-под
колес самосвала.
Ну вот, подумал я, и у меня появилась своя специализация...