"Валерий Алексеев. Проект "АЦ"" - читать интересную книгу автора

головке.
Помнишь, две недели назад мы учились думать - о двух, о трех вещах
сразу и тебе это показалось неинтересным? А между тем суть абсолютной
блокировки связана именно с этим. Представь себе...
Господи, до чего это было просто! А я-то так мучился! Честное слово,
чуть не заплакал от досады. Берется основная мысль и берется фоновая,
любая. Ну, например, "Я африканский жираф". Затем фоновая "опускается", и
между нами - глухая стена.
- "Я африканский жираф" - очень мило, - сказал Виктор Васильевич (я
продолжаю для простоты говорить "сказал", на самом деле он ничего мне не
говорил вслух, мы сидели друг напротив друга совершенно молча), - но тут,
Андрюша, вот какая сложность. Ведь я-то этот ключ знаю. А раз уж знаю, все
расшифровывается элементарно... Нет, нет, не трудись подбирать ключик в
моем присутствии. Уж если тебе так не терпится от меня отгородиться,
займись этим дома, на досуге. И помни: фоновая мысль "забывается" только
понарошку...
помнишь, я тебе объяснял. Забыть ее по-настоящему ты не имеешь права.
Кстати, это стоит труда, и немалого. Ну, раз уж надо... В этом желании
ты, к сожалению, не одинок. Такие виртуозы, как Борис Махонин, меняют
ключик каждые пятнадцать минут. А Олег Рыжов... но это уже высший класс...
так он вообще не опускает фоновую мысль для верности, а продолжает ее
развивать, думая при этом о другом. О чем, не знаю. Наверное, о чем-то
более существенном. Но вот какой казус иногда получается: развитие фоновой
мысли дает иногда блестящие, совершенно неожиданные выводы... а основная
так и чахнет в полуподвале.
Виктор Васильевич говорил еще что-то, но я его уже не слушал.
Боже мой, какое же я почувствовал облегчение, когда сразу после урока
поднялся на лифте под купол и там, чувствуя себя в одиночестве, придумал
себе прекрасную блокировку: "Печальный демон, дух изгнанья..."
В столовой я гордо прошел мимо столика Дмитриенки, чувствуя себя
закованным в сталь и бетон. Ну-ка, подступитесь ко мне! Славка был
настолько изумлен, что не успел вовремя зачехлиться, и я прослушал его
сбивчивый шепоток:
"А наш-то, наш-то... дым из ушей валит!" - "Оставь ты его, что он тебе
дался?" - ответила ему Лена.
А Черепашка в этот день не спустилась к обеду, и я сидел в гордом
одиночестве. Бедняжка, она не умела думать о двух вещах сразу!


17

Вернувшись в комнату, я долго смотрел на себя в зеркало и остался
доволен.
Особенно мне понравилось выражение моих глаз - ясное и спокойное. Но
только я успел подумать об этом, как сразу же мне стало стыдно. Спецкурс
давал себя знать: появилась привычка гнать от себя ненужные, недостойные
мысли.
Вдруг что-то остро кольнуло меня в сердце - как толстой иглой, я даже
испугался. Но это была не физическая боль: со мной так бывало и раньше -
от жалости к маме или к отцу. Сейчас я чувствовал (сам не знаю, каким