"Валерий Алексеев. Паровоз из Гонконга (Повесть, ж."Мы" 1-3/1990) " - читать интересную книгу автора - Откройте, - скомандовала таможенница, и чемодан, вздрогнув, как
будто его напугали, выехал из-за стола с телевизором. - Мальчик, не пыхти мне в плечо. Мешаешь работать. "Вот оно, - весь дрожа, как от восторга, сказал себе Андрей и отступил от прилавка, - вот оно, я же предупреждал! Сочли достойными! Сочли достойными! Сочли достойными!" Ему казалось, что он кричит эти слова на весь зал, дергаясь и приплясывая под медленно проворачивающимся органным потолком. Если бы он видел со стороны, насколько равнодушно его лицо, насколько замедленны и даже развязны движения, он не поверил бы своим глазам. Здоровый белобрысый парень в дешевом клетчатом пиджаке, презрительно дернув щекой, отошел на два шага и отвернулся... А тот, охваченный пламенем, беснующийся и кричащий от стыда, существовал только в его воображении. Но - существовал, и ему было больно. Дядя Сережа и мама Люда принялись ставить на конвейер один чемодан за другим. - Этот откройте, этот тоже откройте, этот тоже, - командовала таможенница и вдруг, раздосадовавшись, воскликнула: - Нет, это просто безобразие! Открывайте все подряд. Иван Петрович в растерянности стоял по ту сторону барьера, держа в руках невесть откуда взявшиеся ножницы, ножницы тоже растерянно раскрыли рот. - Да, да, и веревочку режьте, и веревочку, - сказала таможенница. - Не я же буду это делать. Она вышла из-за своего пульта и направилась к Ивану Петровичу. - Что безобразие? Почему безобразие? - на ходу повторяла она. - Безобразие вести с собой целый продовольственный склад, - строго ответила ей таможенница. - Вынимайте! - Это возмутительно! - в отчаянии выкрикнула Людмила. - Это издевательство над пассажирами! Я буду жаловаться! - Володя, - обратилась чернобровая таможенница к напарнику, невозмутимо стоявшему за соседним телевизором. - Позови начальника смены, гражданочка хочет жаловаться. Будем с рейса снимать. - Мама! - грубым низким голосом крикнул Андрей. - Перестань! Должно быть, мама Люда и сама поняла, что занимает проигрышную позицию. - Послушайте, женщина, - тихо сказала она таможеннице, пристиснутые кулачки к груди, - товарищ диспетчер, это ж питание, у нас двое детей, пожалейте! В глазах у нее и в самом деле заколыхались слезы. - Куда летите? - сухо спросила таможенница. - Ах, да... Это не я, это вы своих детей не жалеете. Для чего вы с ними? Зачем? Андрей затравленно обернулся. Дама и девушка с ирисами, свободные от всего земного, стояли вдалеке, по ту сторону весов. Они смотрели на Тюриных и злорадно, торжествующе хохотали. А может быть, и не хохотали: выражения лиц на таком расстоянии невозможно было разглядеть. Оттуда крикнули: - Кто там остался на досмотре? Побыстрее нельзя? - Ладно, ступайте, - помедлив, проговорила таможенница. - Но в следующий раз... |
|
|