"Валерий Алексеев. Звезда Сириама (Повесть, Искатель N 05 1986 г)" - читать интересную книгу автора

лет около тридцати, видимо, холост. Смугл, кудряв, рост - под два метра.
5. Ла Тун, тридцати лет, тьютор русского отделения. Круглолиц, плотного
сложения, рост - метр семьдесят, пока холост.
6. Тан Тун, двадцати восьми лет, тьютор русского отделения. Женат,
детей пока нет. Худощав, невысок, носит очки.
7. Тин Маун Эй (в шутку - Тимофей), двадцати пяти лет, по профессии
врач, студент русского отделения, холост. Круглолиц, невысок, улыбчив.
8. Зо Мьин, тридцати лет, холост, бывший тьютор немецкого отделения,
ныне владелец ювелирной мастерской. Невысок, сложения изящного, постоянно
носит затемненные очки.
Вот и все. На эту страницу время от времени можно заглядывать для
справок. Впрочем, нет, я забыл о Володе. Должно быть, оттого, что он
единственный из нас не радовался жизни и не ожидал от этой поездки ничего
хорошего. Зо Мьин тоже был хмур, но не так. Видели бы вы, с каким видом
Володя катил по летному полю свой клетчатый кофр на колесиках: как будто это
была гильотина для его собственной казни. Итак:
9. Владимир Григорьевич Левко, двадцати шести лет, холост, переводчик
АЭС. Сложения плотного, белобрыс, безус, носит противосолнечные очки, рост -
метр семьдесят.

4

Над городом Тавоем наш "фоккер" сделал широкий круг и, плюхаясь с одной
невидимой ступени на другую, быстро и круто пошел вниз.
Первое, что делаешь, прилетев в незнакомый город, - это инстинктивно
начинаешь принюхиваться, следуя привычкам своих доисторических
родственников. Тенассерим пах вялой листвой и теплой морской солью. Причем
этим веяло откуда-то издалека, как из глубины заброшенного бревенчатого
колодца.
Впрочем, мы не собирались слишком долго принюхиваться к этому тихому
провинциальному городку. Задача наша была более чем определенной: возле
аэропорта нанять пару "джипов" и не мешкая спуститься к Маумаганскому
взморью.
Легко поэтому понять, в каком боевом настроении мы столпились,
обвешанные сумками, в двух шагах от трапа. Всем было невтерпеж, даже Володя,
который, получив от Хагена лестный отзыв о состоянии своего английского,
заметно приободрился: ему открылись перспективы международного кейфа на
пляже в компании бывалых "западников", которые не поедут куда-нибудь на
авось.
Но тут нам был нанесен первый удар. Когда Ла Тун, ушедший
договариваться насчет "джипов", появился на летном поле и торопливо,
придерживая рукой плескавшуюся на ветру юбку, направился к нам, мы уже
издали по его виду поняли, что стряслось нечто ужасное. Круглое лицо Ла Туна
лоснилось от пота, волосы взмокли и растрепались, на лице была не улыбка, а
растерянная гримаса.
- Господа, - задыхаясь, проговорил Ла Тун, - нам предлагают этим же
самолетом вернуться в Рангун.
Мы были поражены и минуту стояли молча, обдумывая новость, а Ла Тун
смотрел на нас в ожидании, что мы скажем. А что мы могли сказать?
- Инсургенты? - спросил после паузы Хаген.