"Валерий Алексеев. Звезда Сириама (Повесть, Искатель N 05 1986 г)" - читать интересную книгу автора

- Я тоже вкусный, - буркнул Володя, и Мья Тве, оценив шутку, радостно
захохотал.
Погода стояла великолепная. Впрочем, здесь, в Рангуне, эта фраза вряд
ли имеет смысл. Погода стояла точно такая, какая стояла всегда, за
исключением сезона дождей и апрельской жары, о которой мы с Инкой знали
только понаслышке: в апреле - мае у нас отпуск.
Ярко-синее, без единого облачка небо было все в кружевах листьев и
пальмовых крон, кабина наполнена теплым солнечным ветром. Мимо проносились
большие и малые, беленые и золоченые пагоды, черные особняки с белыми
наличниками и карнизами между водопадами усыпанной цветами густой зеленой
листвы.
- А большие там акулы? - спросил через некоторое время Володя.
- О, большие, мастер! - весело отвечал Мья Тве. - Как автобус!
Володя покосился на двигавшийся рядом с нами автобус и не стал больше
расспрашивать. Он нервничал, для него это был первый выезд в глубинку. Мы же
с Инкой чувствовали себя бывалыми путешественниками: во время каникул успели
съездить и в Мандалай и в Паган, не говоря уже о Перу и о Сириаме, до
которых от Рангуна рукой подать.
Заслуга, впрочем, в этом была не наша: по контракту мы, советские
преподаватели-русисты, считались бирманскими служащими, и для выезда из
Рангуна нам не требовалось разрешения высоких инстанций, достаточно было
оформить через ректора У Эй Чу подорожную, которая гарантировала
транспортные и гостиничные услуги, за наш с Инкой, естественно, счет.
Все это не означает, что мы с Инкой только и делали, что разъезжали по
стране и веселились. Между прочим, у нас у обоих было по двадцать четыре
учебных часа в неделю, утром и вечером, нагрузка внушительная даже для
Союза, а мы как-никак находились в тропиках. Особенно тяжело работалось в
сезон муссонных дождей: влажность, духота, непрерывный, в течение нескольких
месяцев, тяжелый плеск дождя, от которого шумело в голове и закладывало уши.
Бывали дни, когда мы приезжали с утренних занятий и час-полтора сидели в
холле без движения, понуро глядя в пол и не имея сил даже заняться обедом, а
впереди еще были вечерние уроки.
Шел третий, последний год нашего с Инкой контракта. Сказать по правде,
тяжелый год: мы почти перестали замечать, как буйно цветут на улицах Рангуна
деревья, как сияет в синем небе гигантская золотая ступа пагоды Шведагон. В
спальне у нас на стене висел разграфленный лист полуватмана, на котором мы
каждый вечер заштриховывали клеточку еще одного дня... Три года без зимы
многовато. И все же когда мы узнали о возможности съездить в Тенассерим,
искушение было слишком велико. Есть названия мест, которые сами по себе уже
картина: Антананариву, Монтевидео... И вот - Тенассерим. Мы рассудили с
Инкой так: откажемся - потом когда-нибудь пожалеем.
В аэропорту нас уже ждали коллеги - тьюторы русского отделения Ла Тун и
Тан Тун. Оба выпускники МГУ, они прекрасно знали русский язык и с нежностью
вспоминали о годах, проведенных в Москве. У нас с ними было множество общих
московских знакомых: Инка кончала МГУ в тот же год, что и они.
Меня всегда занимало то, что судьба свела на нашем отделении двух
людей, настолько непохожих. Ла Тун был деловитый, сметливый и подвижный
толстяк (по бирманским понятиям, очень красивый) с заметной склонностью к
предпринимательству: вечно у него в свободное от преподавания время имелись
какие-то дела с рынками, с запчастями к машинам, с перевозками риса и