"Анатолий Алексин. Саша и Шура (детск.)" - читать интересную книгу автора

моих отметок.
Но заснул я не скоро. Я думал о своих занятиях. И ещё я завидовал Саше:
у него есть тайна! И какое-то очень важное, таинственное дело! А вот у
меня, кроме переэкзаменовки, никаких таинственных дел не было.
Потом я с грустью подумал о том, что за весь день не сделал ни одного
упражнения, не написал ни одной строчки диктанта и не выучил ни единого
правила.
Я быстро произвёл в голове кое-какие перерасчёты и пришёл к выводу, что
теперь мне нужно заниматься не три часа в день, а три часа и десять минут.


"НО В ТО ЖЕ ВРЕМЯ..."


Странно бывает просыпаться на новом месте. Сперва, в самый первый миг,
не можешь понять, где ты и что с тобой. Потом, конечно, вспоминаешь - и
становится как-то грустно, одиноко.
Просыпаясь дома, я всегда видел в окне молодое деревце неизвестной
породы. По крайней мере, никто из мальчишек в нашем дворе не знал, как оно
называется.
Осенью, в дождливые дни, деревце прижималось к окну своими голыми
ветками, такими ниточно-тонкими, что их можно было принять за трещины на
стекле. А весной деревце покрывалось зелёными, похожими на сердечко
листиками.
Дальше, за деревцем, за двором, я привык видеть недостроенный дом с
пустыми, незастеклёнными окнами - весь в деревянных лесах. Мне казалось,
что дом этот строится всю мою жизнь. Его и правда начали поднимать много
лет назад, а потом почему-то бросили. Об этом даже в газете статья была.
А в это утро передо мной было не окно, а белая стена, увешанная разными
замысловатыми полочками и деревянными фигурками животных, как будто здесь
устроили выставку нашего школьного кружка "Умелые руки".
Всё это была дедушкина работа.
"А с лобзиком - преотличнейший отдых, - ещё накануне вечером объяснил
мне дедушка. - Руки работают, а нервы спят".
Окно было сзади, над головой. Мама никогда не разрешала так спать,
говорила, что в голову надует. А вот дедушка (доктор!) сам предложил
поставить раскладушку возле окна.
- Преотличнейшая будет вентиляция! - уверял он.
Дедушкина кровать была уже застелена. "Неужели так рано ушёл на
работу?" - подумал я. Но тут же заметил висевшую на стуле самодельную
палку, на которой были выжжены при помощи увеличительного стекла разные
причудливые узоры. Часы показывали семь утра. Это были самые обыкновенные
ходики. Но дедушка вставил их в красивую резную оправу из дерева, тоже
самодельную, так что виден был один только циферблат.
Мне показалось, что кто-то за моей спиной крадучись, с тихим шорохом
лезет в окно. Я быстро вскочил и увидел, как загорелая рука положила на
подоконник две газеты и письмо. Газеты "Правда" и "Медицинский работник"
были вчерашние. Я взглянул на письмо и тут же узнал крупный, аккуратный и
разборчивый, как у девчонок-отличниц, мамин почерк. Письмо было адресовано
Саше Петрову, то есть лично мне. Я хотел разорвать конверт, но тут