"Анатолий Алексин. Добрый гений " - читать интересную книгу автора

трижды спросил:
- Кто у вас?
- Мальчик, - с замедленно растекавшимся в голосе умилением отвечала
я.
Хирурги и летчики всегда были для меня магами, совершавшими нечто
сверхъестественное. И я поражалась, когда мой восторг натыкался на
хладнокровно-ироничный ответ:
- Это же их работа.
Называть то, что делали они, тем же словом, каким именовалось и то,
что, допустим, делала я, казалось кощунственным и циничным.
Ну а хирург-акушер представлялся мне в те мгновения божьим посланцем.
- Поздравляю вас с мальчиком, - сказал он обычную фразу.
Но я приняла ее как дар - высший из всех возможных. И прониклась
убеждением, что мечтала о сыне. Не о всяком, а только о том, который как бы
парил в отдаленном тумане... Хотя на самом-то деле мы с мужем ждали девочку:
"Ближе к семье, ближе к родителям!..."
Первое кормление - это первое зримо и физически ощущаемое матерью
единение с ребенком. Я вынула из-под подушки узенькую марлевую полоску и
попросила медсестру:
- Разрешите обвязать ему ручку?...
- Опознавательные знаки уже есть! Вы же видите, - с заученной
успокоительностью ответила она: не одна я боялась, что ребенок потеряется,
что его с кем-нибудь перепутают.
Я протянула коробку конфет, которую муж прислал мне вместе с цветами.
Но она отвергла мое подношение:
- Диатез у меня от конфет. Все передаривают!
- Диатез?
- Детская болезнь... Но я же среди новорожденных! - Забрала у меня
Валерия и спросила: - Красавец?
"Как она догадалась, что я именно об этом сейчас думаю?" - глядя на
своего подслеповатого и лысоватого красавца, удивилась я.
- Все они красавцы... Для своих матерей, - ухватив мой молчаливый
вопрос, ответила она. - Если бы не приносили бед, когда старше
становятся... так бы красавцами и оставались. Вот о чем просить надо!
Я в те блаженные минуты не могла постичь смысла ее слов - она, уловив
мою растерянность, заверила:
- Ваш будет красавцем. Это видно!
Я скрыла от сестры, что, кроме узкой марлевой ленточки, у меня под
подушкой была еще и вот эта тетрадь - толстая, в обложке из целлофана. Как
она оказалась у нас в доме, я не могла припомнить. Но мы с мужем будто
берегли ее для какого-то чрезвычайного случая... Отправляясь в родильный
дом, я обещала записывать все, что может касаться нашей дочери. "А тем более
надо записывать все о сыне, - думала я. - О таком красавце!"
Но записывать начала гораздо позднее: там, в родильном доме, да и
вернувшись домой, я часа свободного не находила. И все время чего-нибудь
опасалась: как бы не заразился, не ударился, не потерялся.
Ужас потерять сына стал моим жестоким преследователем. Я почти
непрестанно ощущала его. Ни на миг не оставляла маленького Валерия одного, а
когда он начал самостоятельно гулять во дворе, то и дело с истеричной
тревожностью выглядывала в окно.