"Анатолий Алексин. Добрый гений " - читать интересную книгу автора

И вдруг игрушка исчезла. Сперва все решили, что робот, поскольку он
уверял: "Я все могу!", вышел из комнаты и где-нибудь спрятался. Позвонили
родственникам Назаркиных в конструкторское бюро. Но они заверили, что "Я все
могу!" не следует понимать так уж всерьез. Реакция детей на происшествие
была разной: одни плакали, другие чего-то испугались, а третьи начали
подозревать. Подозревать стали и взрослые. Мне оставалось одно, самое
болезненно нежелательное; произвести осмотр. То самое, что на прямом
милицейском языке называется обыском.
Начала я педагогически осторожно:
- Дети... может, кто-нибудь захотел поиграть с роботом дома, а завтра
его вернуть?
Никто не ответил.
- Может, кто-нибудь захотел показать робота маме и папе... познакомить
с ним сестру или брата?
Никто не ответил.
- Тогда... вы уж не обижайтесь на меня... придется заглянуть в ваши
шкафчики. Вы не обидитесь?
Никто не ответил.
Но это не было онемением от испуга. Я, научившаяся видеть все
"доверенные мне лица" вместе и одновременно врозь, признаков тревоги не
уловила. "Доверенные мне лица"... Так называла я в шутку своих подопечных.
Ведь доверенное лицо - не только то, которому ты доверяешь, но и то,
которое доверяет тебе.
Взрослый человек, делающий в каком-либо слове неверное ударение,
повторяет это слово с необъяснимой частотой, его тянет к нему, как на место
преступления. Дети же любят повторять фразы, подсказанные взрослыми. Поэтому
я при "доверенных лицах" говорила медленней, чем обычно: мой язык
притормаживало чувство ответственности. Я вообще с юных лет усвоила, что
подсказывать гораздо ответственней, чем что-либо утверждать самому:
отвечаешь за двоих - вот в чем дело!
Взрослые от удивления не всегда "раскрывают рты", а дети почти
непременно. Раскрытых ртов я увидела много... Другие, напротив, сжали губы
от нетерпеливого любопытства. "У кого найдут?" Предстояло нечто
детективное... Я открывала и вновь затворяла дверцы. Стиснутых губ
становилось все больше... Последним я осмотрела шкафчик Валерия, потому что
все связанное со своим сыном делала "в последнюю очередь".
В шкафчике лежало что-то весьма объемное, завернутое в газету.
- Что это? - спросила я.
- Не знаю, - сказал Валерий.
- Тогда выясним. Это был робот.
Мы не можем поручиться, что ведаем все о своих детях в зрелую пору их
жизни. Но в юную ведаем... Не потому, что эта жизнь несложна, примитивна, а
потому, что вся у нас на виду.
Я знала, что мой сын бесшабашно добр. Раздавать направо-налево все, чем
он обладал, было едва ли не главной приметой характера. Лидуся тоже заметила
это свойство - и начала его вытравлять. Если Валерий предлагал кому-нибудь
во дворе покататься на своем двухколесном велосипеде, она говорила: "Ты еще
сам не накатался!" И Валерию приходилось до изнеможения крутить педали...
Если он пересказывал содержание фильма, который увидел по телевизору, она
останавливала: "Пусть сами посмотрят!" Даже впечатлениями она не разрешала