"Анатолий Алексин. Дым без огня " - читать интересную книгу автора

выражения какой-либо точки зрения.
Если Вася делал очевидно плохой ход, Александр Степанович провозглашал:
- Это что, уважение к старости? Извольте-ка сосредоточиться. Таким,
брат, макаром.
Вася послушно сосредоточивался.
Пока поединок за шахматной доской продолжался, Катя спать не ложилась.
Хотя она не болела ни за дедушку, ни за Васю - при любом исходе борьбы
победа оставалась как бы внутри дома: Вася давно считался членом семьи.
Александр Степанович был старше Васи на двадцать пять лет. Но его
восхищенно называли не только львиной головой, но и "львиным сердцем",
красавцем и даже атлантом.
Вася подобных оценок не удостаивался... Катя считала это
несправедливым: она влюбилась в Васю, когда ей было шесть с половиной лет, и
от чувства со столь большим стажем отделаться не могла. Еще в дошкольные
годы она приняла окончательное решение: ее первая любовь будет единственной,
и она унесет ее с собою в могилу.
Подруги сравнивали Катю то с Верой Засулич, то с декабристками, то с
Лизой Чайкиной. Но любовь оказалась такой богатырской силищей, которая
подмяла под себя и ее характер. При всей своей неподкупной совестливости для
Васи она оправдания находила всегда. Его неразговорчивость, замкнутость
называла застенчивостью, а бездумное подчинение дедушке - почтением к
возрасту. И только одного она простить не могла: Вася давным-давно был женат
да к тому же имел дочь. Эта дочь по имени Соня родилась позже Кати всего на
полгода и училась в соседнем классе.
Катя выискивала исторические примеры, утешавшие ее тем, что некоторые
знаменитости до беспамятства влюблялись в сверстниц своих взрослых дочерей,
а некоторые даже, настрадавшись обращали таких подруг в подруг собственной
жизни.
Вася весьма охотно усаживался за обеденный стол - и Катя не без
злорадства делала вывод, что дома его, видимо, плохо кормят. Она пришивала
ему недостающие пуговицы, удовлетворенно приходя к мысли, что дома о нем
скверно заботятся.
Если б о жизненном пути Васи задумали читать лекции или создать книгу,
Катя бы вполне могла стать его биографом: о фактах жизни Кулькова она знала
почти все. Почти... Потому что, как она догадывалась, всего никто ни о ком
вообще не знает.


В доме Малининых Василия Григорьевича Кулькова звали просто Васей,
будто он только вчера явился к Александру Степановичу и сказал.
- Спасите меня, профессор!
Сказал, как врачу... И Александр Степанович, хоть врачом не был,
перво-наперво изучил "историю болезни" Кулькова. Он подробно расспросил
пациента, какой его сразил недуг и в чем причины заболевания.
Вася, обхватывая шею руками и как бы прикрываясь от нависшего над ней
топора, поведал декану факультета о том, что даже в несмышленую младенческую
пору не был просто воспитуемым, а, можно сказать, брал у старших уроки
педагогики, подсознательно догадываясь, что они ему в будущем пригодятся.
Готовясь к воспитательной деятельности, изучая Песталоцци, Ушинского и
Макаренко, Вася придавал значение не букве, а духу их теорий. И буквы ему