"Анатолий Алексин. Если б их было двое... " - читать интересную книгу автора

- Учтите: кроме всего прочего, наш союз станет маркой, приметой: где в
фильме муж - там и жена, где жена - там и муж. Неразлучимы... Как Феллини с
Мазиной. Чересчур замахнулся? Но если хочешь понять малое, примерь на
великое!
Он, разумеется, не считал малым свое мастерство, но профилактически сам
уточнял то, что мысленно могли уточнить другие.
Я поспешно приняла оба его предложения. Поскольку влюбилась в него на
первом году обучения, а не на четвертом. И не как-нибудь, а безумно...
Впрочем, "без ума" влюбляются почти все - если бы влюблялись с умом, меньше
бы случалось трагедий. "Где в фильме муж - там и жена..." Он не сказал, что
так будет и вне фильмов.
Жениться на студентках тоже считалось непринятым. Но приниматься за
непринятое, по мнению Тирана, как раз и имело смысл.
- Учтите: плюс ко всему, когда режиссер и главная героиня неразлучны в
своих картинах, успех каждого из них как бы удваивается. Две победы
достаются одной семье!
Он объяснял это играючи, с полуюмором, коим всегда прикрывал свои особо
серьезные убеждения.
Тиранствовал он обаятельно... По этой причине, кроме меня, им были
сражены и все остальные студентки нашего курса. Таким образом, в
киноискусство я вошла под бурные и, как оказалось, продолжительные (длиной
во всю мою жизнь!) "аплодисменты" своих сокурсниц.
Нас разделяла почти четверть века. Он предложил называть друг друга на
"ты".
- Это сократит расстояние!
У него получилось, а у меня - нет. В результате расстояние увеличилось.
Разумеется, Тираном его именовали заглазно. Хотя сам он прозвищем
дорожил. И чтобы оно не утратило своей резкости, чтобы не выдохлось, при
всяком удобном случае произносил: "Как Тиран не могу согласиться!", "Как
Тиран я настаиваю...".
Не вынося даже запаха приторности, сентиментальности, он на всякий
случай и нежностей избегал. Приходилось напрашиваться:
- Услышать бы разок, что я - "и вдохновенье, и жизнь, и слезы, и
любовь". Или уж присвоили бы мне хоть одно из этих высочайших женских
званий!
- "Все в жизни лишь средство для сладкопевучих стихов", - поэзией на
поэзию ответил Тиран. - Сладостей, однако, я не терплю, но в остальном - это
мысль.
У поэта все было лишь средством для стихов, а у Тирана - для фильмов. И
я, похоже, сделалась средством. А также - маркой, приметой, умножающими
успех.
- "Художник без тщеславия обречен", - в другой раз процитировал мой муж
Генриха Гейне. Обреченность, таким образом, ему не грозила. Цитаты уводили в
поэзию... Тиран прозаичным не слыл. Тщеславие его было свободно от
материальной корысти. Он мечтал о взлетах, а не о деньгах. И бытовую
расчетливость презирал. Под смыслом же разумел нечто мудрое, необходимое для
воспарения, а не для мелкой купюрной выгоды. - Денег должно быть столько,
чтобы о них не думать. Тому, кто думает о них, пребывая в достатке, деньги
приносят лишь заботы и страх.
У него на все были свои установки. И убеждения... Что очень мне