"Анатолий Алексин. Не родись красивой..." - читать интересную книгу автора

голосом, без оттенков и интонаций.
- Простите, конечно. Еще не улеглось, я понимаю...
- И не уляжется, - перебила она.
Оперлась локтями о столик и обхватила руками шею.
Митя тоже долго не подавал голоса, будто завороженный ее страданием.
Она преодолела себя:
- Я хоть и не реставратор, чтобы восстанавливать картины, но та картина
будет у меня перед глазами до конца дней...
- Помогите и мне увидеть ее:
- Муж откупорил шампанское и наполнил бокалы. Он любил смотреть, как
пробка взлетает вверх.
- Два ваших бокала... или все четыре? - осторожно, извиняясь за
назойливость, попросил уточнить Митя. - Все четыре?
- Все три, - ответила она. - И с удовольствием наблюдал за пеной и
пузырьками.
- Мне неловко... Но почему три?
Митя оторвался от тетради в клеточку.
- У него была глаукома в угрожающей форме. Вы знаете, что это такое?
- Глазная болезнь.
- Это главная причина... слепоты на земле. Алкоголь ему был запрещен.
Иногда он пытался "в порядке исключения"... Но исключений я делать не
позволяла. Поэтому перед ним стояли стакан и бутылка боржоми. Других
боржомных бутылок на столе не было. Запомните эту деталь... Стакан и бутылку
поставил официант. По моей просьбе. И задолго до ужина. Это тоже надо
запомнить.
- Боржоми Алексей Борисович себе... сам налил? И кто еще был за вашим
столом?
- Послушайте, Митенька... Можно я и впредь буду к вам так обращаться?
- А как же еще?
- Я обо всем расскажу. Но не спеша, по порядку. Как просила уже...
- Безусловно... так лучше всего.
Он продолжал без надобности отрываться от своих записей и ненароком,
урывками посматривать на нее. К его завороженности Машиным горем что-то
добавилось... Чтоб оправдаться, спросил:
- Вы не устали?
- Это не имеет значения... Муж и в своем стакане разглядывал пузырьки.
Но боржомные.
Теряя нить воспоминаний и хватаясь за нее, Маша повторила:
- Разглядывал пузырьки... В нем было много детского.
- Как во всех добрых людях.
- Мой муж был не просто добрым - он был самым лучшим. Замечательным...
Таких больше нет.
Это тоже прозвучало по-детски: "Лучшая в мире мама!.. Лучшая в мире
бабушка!"
Слова "мой муж" она, как и раньше, произносила с удовлетворением и даже
вызывающе гордо. Слишком долго ее, покорительницу, не награждали словом
"жена". Так сложилось... Алексей Борисович освободил Машу от участи, столь
ведомой женщинам и столь обидной для них.
- Неожиданно мой муж выхватил откуда-то из-под стола букет гвоздик
белого подвенечного цвета. Озорно выхватил, как цирковой фокусник. Он любил