"Анатолий Алексин. Не родись красивой..." - читать интересную книгу автора

Я ухватила в них намерение и даже план действий.
- Увы... любовь, случается, толкает людей на чудовищные поступки, -
проговорил Митя, точно и сам опасаясь любви.
- У нас с вами родственные профессии: психиатр обязан быть психологом.
И следователь - тоже.
- Чтобы знать, как часто любовные страсти пересекаются с криминальными,
достаточно прочитать бессмертные поэмы, трагедии... Но вообще-то вы правы...
И больше Парамошин ничего не сказал?
- Произнес самое невообразимое.
- Что дословно... если вы помните? - Митя не отрывался от тетради в
клеточку.
Но Маше все чаще казалось, что некоторые его вопросы продиктованы не
только интересами следствия, а и тем, что заставило его надеть модный
костюм. Она отталкивала от себя эту догадку: "Самомнение... Вообразила
себе!"
- Дословно? Он сказал: "Я без тебя снова умру!" И не заплакал, а
зарыдал мне вдогонку.
- Вы это увидели?
- Нет, услышала.
Дождавшись, пока она освободит голову от ладоней, Митя стеснительно, но
все же спросил:
- Вы рассказали об этом мужу?
- Нет, только маме. Матерей берегут менее других. К сожалению...
- Полина Васильевна и ко мне... проявляла материнские чувства, - не
спеша произнес Митя. - Правда, у нее таких сыновей, как я... не сосчитать.
- О чем вы?
- Я вас уморил своими расспросами. Отдохните... Теперь моя очередь
кое-что рассказать. Должно же быть равноправие? Если я дерзаю вмешиваться в
ваше житие-бытие, вы имеете право знать о моем. Я давно собирался... Так
вот... Когда мне было десять лет, а сестре всего-то два с половиной, наших
родителей репрессировали. По знаменитому "ленинградскому делу"... Из гибели
вашего мужа тоже хотели "дело" состряпать. Но, слава Богу, не получилось. А
там состряпали... Времена были иные. Пострашней нынешних. Мама с отцом
блокаду ленинградскую вынесли, как говорят, от и до... Тоже пытались спасать
от смерти, от голодной, а потому, может, особенно хищной. И врачами тоже
были "от Бога". На беду, такими хорошими, что их приблизили, как и мужа
вашего, к высочайшему начальству. В те годы положение Алексея Борисовича
было бы взрывоопасным.
- Он и сейчас подорвался. Хоть и не из-за "Клятвы Гиппократа", а из-за
меня...
- Не судите себя. Невинных нельзя обвинять. Незаконно! Так вот...
Оказалось, что мама и отец слишком уж квалифицированно спасали и здоровье
"городского комитета обороны", который потом весь был расстрелян. А значит,
сберегали "врагов народа". Разве тогда, в блокаду, мои родители, если б и
захотели, смогли от "комитета обороны" оборониться?
- "Я спасаю не чины, а людей", - часто повторял мой муж...
- Выяснилось, что вовсе не Гитлер, не Сталин повинны в окружении и
страданиях Ленинграда, а мои мама и папа. Мы с сестрой стали сиротами.
- Боже ты мой... - прошептала Маша. - Все это в общем и целом известно,
но когда слышишь от самих мучеников...