"Анатолий Алексин. Не родись красивой..." - читать интересную книгу автора

Ее настораживала - и с годами все больше - личность того, кому дочь себя
вверяла.
Вслух она Вадима не осуждала, понимая бесполезность таких инъекций. Но
внушала Маше, что только независимость от мужчин обеспечивает женщинам
надежность и счастье. Дочь ее не была подневольной, но и надежного счастья
не обретала.
"Вот окончим институт, поступим в аспирантуру... - оттягивал Вадим. -
Вот окончим аспирантуру, получим назначение... Ты же знаешь, что я могу за
тебя умереть!" Она не сомневалась, что может.
Так и протянулось около девяти лет.
- Печатью заверенный брак припечатал бы нас еще не устроенным бытом. И
всяческой прозой. А так... ожидания и свидания. Романтика спасена! -
увещевал ее Парамошин.
Маша, однако, знала и другие его качества... Многие представители
сильного пола проявляли слабину в области материальной, этакую скаредную
практичность, в отличие от масштабно-карьерной практичности парамошинской и
его разгульного нрава. Те если и были рыцарями, то "скупыми". А Вадим
потрясал размашистой щедростью. Он во всем был масштабен. Мечтал превратить
свое бытие в нескончаемый пир, но, подобно князю Галицкому в отсутствие
князя Игоря, и другим не мешал пировать. Он не страдал завистливостью и не
воспринимал чужой взлет как свое падение. "В том случае, если этот триумф не
угрожает ему лично", - позднее поняла Маша. Если же подобное, хоть в намеке,
происходило, Вадим отвечал каскадом ударов без предупреждения и соблюдения
правил. Но на ринге Маша увидела его запоздало...
Разумеется, в их роман, постепенно становившийся "многотомным", все с
любопытством всматривались и вчитывались.
- Но не пойман - не вор! - вырвалась как-то у Вадима неопрятная фраза.
- Мы с тобой воры? - оскорбленно и выстраданно отозвалась Маша. -
Впрочем, да... Обворовываем твою жену, твоего сына. Но и самих себя. Прежде
всего себя!
- Вот получим назначение... После этого немного обождем, чтобы
институтские пересуды быльем поросли - и ты бы спокойно (законно!) начала
работать в моей больнице. Без обвинений в семейственности. И тогда...
Что у него будет своя больница, Парамошин не сомневался.
- Давай уж лучше отложим до пенсии, - прозрев от его опрометчивых слов,
продолжала наступать Маша. - С пенсионеров какой спрос? Полная безопасность!
- Ты не веришь, что я могу за тебя умереть?
Она знала, что умереть может, а поколебать свои позиции - нет.
Маша доверяла и следовала своим убежденностям... Убежденность в их
взаимной любви была мощной, но все же имела предел прочности и терпения.

Вадима сразу после аспирантуры, с ходу, как он и предвидел, назначили
главным врачом новой неврологической больницы, будто она только его и ждала:
кандидат медицинских наук и академик общественной деятельности! Это было и
омоложение "перспективными научными кадрами"...
- В каждой больнице должен быть хоть один психиатр, - сказал
невропатолог Парамошин.
- Слишком много сумасшедших среди нормальных? - предположила Маша. -
Поэтому?
- Нет, по иной причине... Всегда должен быть кто-то влюбленный