"Анатолий Алексин. Плоды воспитания" - читать интересную книгу автора

маме: быть женою такого знатока женских душ!" Раньше я ни за что не позволил
бы себе так подумать.
Михмат привык быть холостяком - и в чем-то привычке этой не изменял. Но
изменял маме... как подозревал я. Хотя убеждаться в этом мне было уже
невыгодно.
"Я тоже очень скучаю!" - донесся до меня как-то голос Михмата из
коридора. Я, специалист по интонациям, мог бы догадаться, что на другом
конце провода, как и тогда, находилась женщина. Но догадываться мне тоже
было невыгодно. В таких ситуациях одна-единственная фраза все проясняет, но
для меня ясности не возникло. "Выгодно", "невыгодно"... Прежде эти понятия
не отягощали меня. А тут я принялся уговаривать себя, что ничего такого не
происходит, что моя сыновья мнительность понятна, даже благородна, однако не
обоснованна. И что расстраивать маму своими ревнивыми подозрениями я не имею
права. Людям свойственно красиво объяснять некрасивые деяния в любом
возрасте. Желание "наповал свалить" Нонну оказалось мощнее сыновнего долга.
Я принял очередные взятки от своего отчима, которого стал звать своим
отцом.
"У кого ты всему этому выучился?!" - восклицал еще недавно Михмат.
Я мог бы ответить, что у него. Но и у остальных воспитателей я тоже
многое перенял.
И вот я вырос: плод воспитания. А ныне к этому плоду припадают уже мои
дети. Такова жизнь.

* * *

На моем столе нет фотографии отца, потому что его, по сути, не было в
моей жизни. Мама любила его - и он остался на стенах ее, не тронутой мною,
комнаты. Нет у меня и фотографии отчима, который присутствовал в моей жизни,
но лучше бы в ней отсутствовал. В центре письменного стола - фотография мамы
в скромной, как сама она, рамке. Та застенчивость опирается для уверенности
о бронзовую ножку старинной настольной лампы.
"У врачей, как правило, невнятные почерки, - говорила она. - Привыкли
торопливо, на ходу выписывать рецепты и заполнять истории чужих болезней: за
дверью ждут, томятся другие пациенты". Но слова, пересекающие наискось
сиреневую мамину блузку на той фотографии, убежденно отчетливы: "Любящему и
верному сыну - от верной и любящей мамы".
Мы оба с ней были любящими. А она к тому же была и верной.

1999 г.