"Анатолий Алексин. Вторая очень страшная история " - читать интересную книгу автора

Он выхватил из рук следователя Антимоновской прокуратуры неказистый
заржавленный ключ, которого я вначале не заметил, потому что следователь его
плотно зажал в кулаке и как бы скрывал от нас. Покойник кинулся к
подземелью... Я давно уже мечтал броситься в Наташином присутствии на
какую-нибудь амбразуру. Но ключ был сначала тайно и прочно зажат в руке
следователя, а теперь был в руке у Покойника. Не вырывать же его!.. И еще я
вспомнил арию из оперы "Пиковая дама": "Сегодня - ты, а завтра - я... Пусть
неудачник плачет!" (Меня все больше тянуло не к низким, а классическим
образцам!) Вчера героем слыл я, а ныне им намеревался прослыть Покойник...
Кто будет завтра - трудно предугадать. Я, к несчастью, оказался в тот миг
"неудачником". Но не плакал, к чему звала меня оперная ария... Еще не
хватало расхлюпаться на глазах у всех, и особенно "на двух глазах", которые
принадлежали ей!
Покойник находился уже на самом пороге своего подвига: у ржавой двери с
ключом в руке.
Перед этой дверью, обитой железом, он остановился и взглянул на нее
так, будто уходил на фронтовое задание, из которого не было шансов
вернуться. И произнес целый монолог:
- Я выпущу его, если вы предварительно скроетесь. Пусть риску
подвергнусь я один! Если может погибнуть один, не надо погибать всем
шестерым... Не забывайте меня! - Он бросил многозначительный взгляд на
Наташу. - Пусть голодный Племянник растерзает и съест меня одного... Я пойду
на это во имя вашего будущего! Если буду знать, что вы в безопасности, мне
будет легче...
Покойник не жалел слов, потому что, как я думал, жалел себя - и хотел
оттянуть время.
Я вспомнил строчку из Тараса Шевченко: "Не забудьте, помяните незлым,
тихим словом..." (Опять меня потянуло на высокие образцы!) Конечно,
краткость - родная сестра таланта! Но у Покойника такой сестры не оказалось.
- Принимаем условия! - произнес я с плохо скрываемой неискренностью.
Хоть ноги не хотели мне подчиняться, я первым побежал к калитке и к
забору, увлекая за собой всех остальных. Выскочив с дачного участка на
проезжую дорогу, я нарушил просьбу Покойника и обернулся, чтобы убедиться,
что члены литкружка последовали моему примеру.
Случайно и как бы мимоходом взгляд мой скользнул по забору - и я вновь
убедился, что номер с забора сорван... Прямо к деревянным перекладинам
прилип почтовый ящик, а к нему была прибита жестянка, которую не содрали:
"Рыжиковым".
- Бегите! Я его выпускаю... - голосом укротителя, нечаянно
распахнувшего клетку с хищником, возопил Покойник.
И мы побежали, или, говоря грубым языком, дунули, по направлению к
станции.
Следователь Антимоновской прокуратуры, его сотрудники, подземелье,
статьи Уголовного кодекса, почтовый ящик с прибитой к нему жестянкой
"Рыжиковым", вопли Покойника и Племянника Григория - все, говоря
литературным языком, причудливо перемешалось у меня в голове. Но сквозь всю
эту мешанину прорезалась, раня меня по пути, острая и беспощадная мысль: на
этот раз всех спасет Покойник... а не я!
Наташа бежала рядом: я уловил ее дыхание, которое не мог бы спутать ни
с чьим другим...