"Анатолий Алексин. Вторая очень страшная история " - читать интересную книгу автора

Николаевичем. Он соорудил пьедестал, возвел на него Глеба и, наверное, так
устал от всего этого, что ушел на покой - пока еще не на вечный, но, по
крайней мере, на заслуженный. Постепенно Глеб, прежде любивший собак и
некоторых людей, всей душой полюбил себя самого. А тут как раз явилась новая
классная руководительница Нинель Федоровна. Она была хорошей, или, по
выражению моего старшего брата, студента Кости, "прехорошенькой". Тем не
менее она закрыла "Уголок Гл. Бородаева" и открыла "Уголок А. С. Пушкина",
тоже творившего в первой половине века, но предыдущего. Новый "Уголок"
разместился не в уголке, а между окнами, одно из которых выходило прямо во
двор, а другое - прямо на улицу.
Нинель, как мы за глаза называли свою "прехорошенькую" классную
руководительницу, объявила, что про писателя Гл. Бородаева никогда ничего не
слышала. "А еще литературу преподает", - сказал Глеб Бородаев-младший.
Заодно Нинель пообещала закрыть в скором будущем и кружок имени Глебова
дедушки: "Пусть у нас будет не "кружок", а большой круг поклонников
литературы!"
Тогда-то Глеб и решил вернуть себе, говоря образным языком, потерянный
трон... Он придумал для этого план, полный и даже переполненный хитрости и
коварства. Глеб заманил весь наш литературный кружок не только далеко за
город, но и на таинственную "старую дачу", которая с виду была вполне
молодой. А потом он завлек нас всех в то самое подземелье, где писатель Гл.
Бородаев сочинил свое нашумевшее - в нашей школе! - произведение "Тайна
старой дачи". Из-за этой повести дача преждевременно и состарилась. Но ведь
"Тайной новой дачи" детектив не назовешь: не звучит как-то!
Мрачная погода и душераздирающий пейзаж, которые я очень люблю, потому
что они полностью соответствуют непроглядному характеру преступлений, давили
на нас в тот день буквально со всех сторон...
С помощью полууголовника с добрым прозвищем Племянник Григорий Глеб
хотел замуровать до утра весь литературный кружок и себя самого в подземном
склепе. Там было все, что мне так нравится: темнота, сырость, запах плесени
и даже скелет с биркой, подаренный, как выяснилось, Гл. Бородаеву
поклонниками его писательско-детективного дарования.
О, как мудры русские пословицы и поговорки! Вот, например, одна из них
серьезно предупреждает: не рой яму другому - сам в нее попадешь. Племянник
Григорий, окончивший всего шесть классов школы, этой пословицы не знал. И
потому сам оказался несколько позже запертым в подземелье. Это случилось еще
и потому (о, как мудры русские поговорки!), что как веревочке ни виться, а
конец обнаружится... Тот самый конец, согласно плану моей операции, и
наступил! Когда мы вырвались на свободу, Племянник Григорий словно бы
исполнял арию из популярной оперы "Князь Игорь": "О, дайте, дайте мне
свободу!" Вернее, он не пел, а вопил. Тоже, значит, захотел воли! Особенно
важной была следующая строка: "Я свой позор сумею искупить..." Я сказал
Глебу, что если он хочет искупить свой позор, то должен вернуться на "старую
дачу" и с риском для жизни выпустить Племянника-пленника: не погибать же ему
от голода без суда и следствия! И без искупления, о котором, говоря языком
кузнецов, перековавшийся Племянник Григорий, оказывается, мечтал... Глеб
минут через двадцать догнал нас по дороге на станцию и доложил, что задание
выполнено. Вот на этом факте, читатели, заострите свое внимание. Заострите,
но не до такой степени, чтобы поранить его: оно вам еще пригодится! Впрочем,
не буду забегать вперед... Хотя какой же детектив без беготни и погони?