"Иван Алексеев. Глеб" - читать интересную книгу автора

за выражением голодной жадности, стоя в нескольких метрах позади.
В конце концов, двойнику надоело ждать, когда Глеб снизойдет до его
персоны, и он взял инициативу в свои руки, окликнув его. Имени он, конечно,
не знал. Да и догадывался ли вообще, что такое имя? А потому выдавил сиплую
горловую трель, означавшую, по-видимому: "Эй, ты!" Не ожидавший чьего-либо
присутствия Глеб поперхнулся и зашелся в кашле. Собеседник расценил
"кхе-кхе-кхе", как: "очень рад тебя видеть", и приблизился. Обруч глаз
сверкал интересом. Неужто и он тоже задыхался от одиночества, неужто и его
пугала беспросветность бытия, которую некому разбавить своим присутствием?
Конечно, есть немало созданий вполне удовлетворенных собственной
обособленностью от себе подобных, но в мире жизни они пребывают в абсолютном
меньшинстве. Многие виды не способны продолжить свое существование, породить
потомство, без тесного коллективного взаимодействия. Других объединяют
жесткие рамки среды обитания. Третьи в некоторых условиях нуждаются в
поддержке, и обязаны отвечать взаимностью. И Глеб пребывал в рядах
общительного большинства. Часто его душу терзала горечью тоска, томила жажда
встреч, рвали мысли раздавленные инстинкты. Никогда его взгляд не касался
лучей дружелюбия, исходящих из чьих-либо глаз. Никогда и никто не издавал
звуков приветствия, предназначенных для его и только его слуха. Никогда его
руки не осязали тепла других рук. Незнакомец потянулся к нему, оставаясь при
этом на месте. Просто рот его сомкнулся, скрыв колючие зубы, и вытянулся,
как будто бы поцеловал воздух. Всего час назад Глеб встретил совсем иное
выражение лица, радикально противоположно трактующееся.
Впервые Глеб обзавелся другом. Или подругой. Свой пол он определил,
исходя только из того, что имя Глеб - мужское. Нового знакомца он, возможно
ошибочно, также отнес к мужчинам, поскольку дама из прошлого, все еще
находившаяся в сердце, разительно от него отличалась, и Глеб был не в силах
выглядывать в нем женщину. Присвоение пола выразилось в награждении нового
товарища именем, известным, впрочем, одному лишь Глебу, красноречивому
только в мыслях. Друга он назвал Адамом.
Одарив Глеба множеством знаков внимания, ввергших недавнего изгоя в
пучину безмятежности и счастья, Адам пригласил его к себе домой. Гнездо
Адама пряталось в чаще, где несколько деревьев прижимались друг к другу
необычайно близко. Гнездо отличалось от найденного Глебом поутру, и он
догадался, что злюка был вовсе и не Адам. Густонаселенность здешних мест
обрадовала его, зарядила надеждой, предвкушением новых встреч.
Внутреннее убранство гнезда с однозначностью элементарного подчеркивало
жизнелюбие, открытость и неординарность Адама. Стены украшали затейливые
гирлянды из высушенных синих шариков. Шарики в сушеном виде покрылись желтым
налетом всевозможных оттенков, чем не приеменул воспользоваться декоратор.
По полу вился узор, любовно составленный из красных и белых камушков,
обрамлявший постель - стопку одеял, аккуратно вырезанных из верхушек
деревьев. Тут же выстроился ряд разноцветных горок - кучек спиралек,
рассортированных по вкусам, запахам и цветам.
Глеб с Адамом, не разводя церемоний, улеглись, закинули крылья за
головы и, набрав полные горсти спиралек, приступили к созерцанию искаженного
входной пленкой неба, а также лузганию затвердевшего лакомства. Время от
времени то один, то другой напрягал глотку и наслаждался нюансами звука,
радуясь каждой новой нотке.
"Вот оно счастье, - мысли, теплые, словно ватные облака, неспешно текли