"Иван Алексеев. Глеб" - читать интересную книгу автора

обручем великий город, - великий не своими размерами, сравнительно
скромными, а своей красотой, идеальностью форм и цветов. Единственная улица
спиралью обходила весь город и упиралась в огромное строение, по праву
уместившееся в центре круга. Этот колосс архитектурой своей повторял
остальные дома, но размерами превосходил их в тысячи раз. Солнце щедро
золотило его башни, оттеняло роскошь шедевра, ослепляло не яркостью, а
изобилием цвета.
Впечатление, создаваемое городом, наводило на мысль, что взгляды его
строителей на мир близки взглядам Глеба. Так потрясли его совершенство,
полновесная законченность этого, воистину, шедевра. Впрочем, внешне горожане
разительно отличались от него. Внизу, на улице-спирали, копошились жители,
весьма непривычной внешности: из бесформенного туловища, напоминавшего
поросшую буграми сосиску, торчали от четырех до восьми членистых ног. И если
четырехногие способны были только бродить, то счастливчики, обладавшие
большим числом конечностей, то и дело пользовались любыми из них как руками.
Расхождение в числе ног обеспечивало классовое неравенство.
Четвероногие худые, покорные, всем видом выказывавшие зависимость - семенили
побитыми собаками, прижимаясь к домам, в то время как многоногие -
упитанные, важные вальяжно вышагивали по середине улицы. Однако здешние
патриции выполняли всю работу, включая самую грязную. То тут, то там они
что-нибудь несли, копали, строили, чистили, следили за подрастающим
поколением - крохотными сосисочками.
Равнодушно игнорируемый Глеб кружил над городом. Надежда найти Адама
таяла с каждым кругом. Сосиски никоим образом не походили на похитителей:
Адам бы с легкостью справился и с десятком этих тонконогих насекомых.
Глеб, движимый скорее обычным любопытством, нежели планом поисков,
заглянул в один из домов. Нутро дома - большого белого яйца, украшенного
короной башенок - связывалось с улицей посредством единственного отверстия,
расположенного у основания. Внутри, в полумраке, висели притороченные к
потолку жгуты каких-то растений. Пахло сладко и пряно. Семейство, здесь
проживавшее, не обратило на Глеба никакого внимания. И не потому, что такие
как Глеб регулярно наведывались в их жилище. Просто все жильцы пребывали в
состоянии прострации, присосавшись к питомцам домашней оранжереи.
Не долго думая Глеб тоже прижался ртом к ближайшей лиане. Вкус чересчур
острый, чересчур сильный отшвырнул его. Горящий язык выпал и распух,
утыкался тысячей булавок. Глеб очертя голову, истово работая крыльями,
помчался к источнику.
Не скоро огонь во рту перешел из стадии ощущения в стадию воспоминания.
Глеб скорчился у ручья, постанывая, поминутно макая в воду пострадавший
язык. Некое животное, а скорее апофеоз симбиоза двух животных, подкатилось к
нему и утвердилось рядом. Приложив изрядно фантазии, можно было догадаться,
что оно с любопытством и долей сочувствия разглядывает Глеба. Внешняя его
часть, никак не связанная с внутренней, походила на свернувшегося червя,
которого пара лап, объединенных в байдарочное весло, заставляла вращаться
как колесо, выступая в роли оси и движителя. Глеб зашипел, и колесо
покатилось прочь, изо всех сил отталкиваясь лапами, оставив за собой след
жирной белой субстанции - смазки. Зрелище удиравшего колеса развеселило
Глеба. Он позабыл о недавнем страдании, воспарил в небо. Желудок его
вспомнил о своей пустоте и поспешил сообщить об этом хозяину, но ничего
более-менее съедобного Глеб не нашел. А все потому, что незнакомое он