"Светлана Алексиевич. Зачарованные смертью" - читать интересную книгу автора

стали носить длинные волосы и кожаные куртки. Женщин с длинными волосами я
встречал только в детстве и в кино. Моя первая и моя вторая жена носили
короткие стрижки, тогда все носили короткие стрижки. Их уже давно нет. Где
они? Да, к старости я стал ненадежным атеистом. Я хотел... Тогда мне не дали
уйти... Открыл глаза и понял, что опять живу, моя грудная клетка
поднималась, как испорченный насос, но я дышал. Возле меня стояли врачи. Что
они могут сказать человеку, когда возвращают его оттуда? Будто они знают,
откуда они его возвращают. Они могут поставить капельницу, нащупать пульс. И
ты слышишь, как в тебя вливается жизнь, в то время как ты хочешь умереть. Но
я живой только среди мертвых... Среди живых у меня странное ощущение, будто
я уже не с ними, а смотрю на них и на себя откуда-то из другого измерения...
Удивительно, что вы меня о чем-то спрашиваете, словно я живой, а не мумия.
Как будто одними и теми же словами пользуемся, а смысл из них извлекаем
разный. Как через стенку, из одной в другую камеру переговариваемся... Вот
как мне вам объяснить, что я всю жизнь любил партию?! Да, партию, самое
дорогое для меня. Это была моя страсть, моя любовь. С такой страстью я смог
полюбить только мысль о смерти. Одиноко умирать от болезни, от ужасной боли
в суставах, от бессонницы, когда разговариваешь с собой. Или с мертвыми. Они
отличные собеседники, потому что всегда молчат, только слушают. Среди живых
у меня почти не осталось знакомых. Мысль о смерти опять присоединила меня к
чему-то высшему, как раньше к партии. Я семьдесят лет в партии. Зачем? Кому
это сегодня интересно?
Я хочу удержать мысль, очень важно, чтобы вы поняли. Для этого мне надо
идти прямо, не сворачивать и не возвращаться. Идти прямо к той точке...
Когда я накинул на себя ремень...
Сын у меня родился в двадцать седьмом году. Назвали Октябрем. В честь
десятой годовщины Великого Октября. Ведь какие идеалы были? Чистейшие
идеалы! Светлые. И люди были светлые. Таких людей больше никогда не будет. Я
недавно прочитал в одной газете, что мы, мое поколение, выпали из истории,
нас как бы не было. Дыра во времени. А мы были! Были! Были! Почему-то вдруг
вспомнил, как на свадьбу жена сшила белое платье из марли... Я был ранен и
тоже перевязан весь марлей, бинтами. Вокруг - голод, эпидемии, тиф.
Возвратный тиф, головной тиф... Идешь по улице - лежит мертвая мать, возле
нее сидит маленький ребенок и просит: "Мамка, дай поесть..." Город Орск
Оренбургской области... Двадцать первый год... А мы все равно счастливые:
живем в великое время, служим революции! Это не выкачать из моего сердца, из
моего мозга.
Шла гражданская война... Я даже помню, какие обмотки нам выдали,
красные звездочки для шапок. Шапок не было, но красные звездочки нам
вручили. Что за Красная Армия без красных звездочек? Дали винтовки. И мы
себя чувствовали защитниками революции. Помню наших убитых товарищей... На
лбу и на груди у каждого вырезаны звезды... Две красные звезды... Это же
наша вера, это же наша библия! Тридцать лет назад, двадцать лет назад,
десять лет назад. Пять лет назад, еще год тому назад... Я бы вам этого не
рассказал. Мне кажется, что я этого не помнил... Необъяснимая вещь: я это
действительно не помнил... Как лежал белый офицер... Мальчишка... Голый...
Живот распорот, а из него погоны торчат... Живот набит погонами... Но я бы
вам раньше этого не рассказал... Что-то и с моей памятью произошло...
Щелкает там, щелкает... Как в фотоаппарате... Я уже перед уходом... Когда
смотришь прощальным взглядом, обмануться уже нельзя... Некогда...