"Марианна Алферова. Мечта империи." - читать интересную книгу автора

Императору пятьдесят два, он самоуверен, холоден, расчетлив и переполнен
тщеславием. Он любит сравнивать себя с Юлием Цезарем. Сходство между ними явное
- и тот и другой начали рано лысеть, и теперь Руфин, как божественный Юлий,
повсюду щеголяет в дубовом венке. За плечом императора маячит голова Цезаря -
бледное, узкое лицо, на губах застыло испуганно-плаксивое выражение, будто он
провинился и наказан на долгие-долгие годы. В ложу императора сегодня приглашен
академик Трион - его круглая голова виднелась из-за обтянутого пурпуром барьера.
Раньше это место занимал префект претория Корнелий Икел. Но нынче его не
пригласили.
Процессия остановилась напротив императорской ложи. И хотя сегодня никто из
гладиаторов не собирался умирать на арене, они выкрикнули, как и тысячу лет
назад: "Славься, император! Идущие на смерть приветствуют тебя!"
Руфин кивнул в ответ, а с трибун на арену полетели цветы. Гладиаторы
двинулись дальше. Все они были как на подбор высокого роста и широки в плечах.
Победители игр щеголяли в золотых венках. Но среди этих красавцев Вер выделялся
с первого взгляда. На его длинных пшеничных волосах сверкал золотом венок
победителя Больших Римских игр, но не по венку его отличали. Поверх доспехов во
время помпы он накидывал затканный золотыми пальмовыми ветвями плащ, схожий с
нарядом триумфатора, но не из-за плаща римляне останавливали на нем свой взгляд.
Вер шагал как будто со всеми в ногу и все же иначе, махал рукой зрителям, но при
этом приветствовал не их, а бирюзовое небо над головой. Он не был похож на
остальных, даже проигрывая, он все равно выглядел как победитель. Одна половина
зрителей его боготворила, другая ненавидела, но все говорили только о нем.
Веру нравились и любовь и ненависть. Пожалуй, ненависти он отдавал
предпочтение.
"Интересно, какие чувства я бы испытывал, если бы мы дрались боевым
оружием? Если бы Клодия или Варрон могли погибнуть от моей руки?" - сам себя
спросил Вер.
Вопрос не ужаснул его и даже не взволновал. Он не испытывал по этому поводу
ничего.
- Ненавижу дурацкое хождение, - вздохнула Клодия.
Слова предназначались Веру, но ответил Варрон:
- Какие это игры у тебя? Пятнадцатые? Шестнадцатые?
- Семнадцатые,- ответила Клодия.
Она одного роста с Вером и почти так же широка в плечах, как Варрон. В
доспехах ее всегда принимали за мужчину.
- На три меньше, чем у меня. Кто сегодня выходит против тебя? - продолжал
допытываться Варрон.
- Бык...
- А, Бык, он здоровый. Пока махнет рукой, ты успеешь обежать вокруг арены.
Бык был новичком, в первый раз выходил на бой, и его никто не боялся. А
зря. Новичков надо бояться. Хлор тоже был новичок, а у Элия заканчивался второй
контракт. Вер невольно передернул плечами. Он старался забыть тот день и все
равно постоянно вспоминал. Трудно не вспоминать, когда Гай Элий Мессий Деций
занял место в сенаторской ложе и вместе с Марцией приветственно машет ему.
- Вер, у Элия на правой ноге протез? - шепнула Клодия. Она спрашивала об
этом каждый раз, когда видела Элия в Колизее.
- Нет, ему восстановили обе ноги. Только правая хуже срослась и осталась
короче.
- Ерунда. Говорю, у него протез,- заявил Варрон. - Иначе почему он всюду