"Марианна Алферова. Боги слепнут (Мечта Империи #3)" - читать интересную книгу автора

Летиция отрицательно качнула головой.
- Нет. У тебя слишком часто бывает Бенит.
- Сенатор Бенит, - поправила Сервилия.
- Все равно подонок.
- А я могу прийти взглянуть на Постума?
- Приходи. Но сообщи заранее. Ведь я теперь Августа.
Примирение как будто состоялось. Но только как будто. Обе женщины
чувствовали неискренность сказанных слов. Сервилию по-прежнему не
интересовал Постум. Летиция по-прежнему ненавидела Бенита.
Палата Руфина была велика, но все же не настолько, чтобы вместить всех
приглашенных. Наплыв посетителей нарушал стерильность, так необходимую
больному, но Руфин доживал последние дни, а может, и часы, и уже не имело
значения, чуть больше этих часов останется или чуть меньше. Император не
мог умереть как простой смертный. Каждый римлянин мечтает о красивой
смерти. Но это так трудно. Это почти невозможно. Смерть по своей физиологии
не может быть красива. Но вопреки всякой логике, вопреки очевидности Рим
пытается в смерти соединить несоединимое. Марк Аврелий, поняв, что болезнь
его смертельна, перестал принимать пищу, дабы не длить бессмысленную
агонию. Веспасиан, умирая от поноса, велел поднять себя с ложа и произнес
историческую фразу: "Цезарь умирает стоя". И добавил: "Кажется, я
становлюсь богом". Веспасиан был большой шутник. Анекдот о плате за латрины
знает каждый школьник. Даже Элагабал хотел умереть красиво. Предвидя, что
его попытаются убить, он выстроил высокую башню и поместил внизу золотые,
украшенные драгоценными камнями плиты, чтобы броситься вниз, когда за ним
придут убийцы. Роскошная обстановка, блеск золота и драгоценных камней.
Пусть потомки говорят, что Элагабал умер так, как не умирал ни один
император. А преторианцы убили его в отхожем месте.
Но уж точно никто не умирал так, как Руфин - так долго и так
мучительно, находясь в полном сознании и понимая, что оставляет после себя
Империю на грани краха. Новорожденный ребенок - и вокруг него клубком змей
кучка разъяренных женщин, жаждущих власти. Женщины дерутся за власть
яростнее мужчин. Пурпур их сводит с ума. Пока гладиаторы на арене Колизея
исполняли желания, капризы красоток заставляли вздрагивать Империю, но не
могли поколебать устоев. Теперь все исчезло - армия, власть и дар богов.
Империя так же беспомощна, как новорожденный император. Теперь ничего не
стоит опрокинуть старинное здание, лишь бы утолить единственную неутолимую
жажду - жажду власти. Летиция еще девочка, но убеждена, что ее
сын-император уже правит. Сервилия намерена дойти до высшей точки власти,
но извращенным путем, как будто вместо естественной любви она выбирает
лесбийское непотребство. Криспина, вообразившая, что может опрокинуть
тысячелетние законы и впихнуть на Палатин свою крошечную дочурку, глупее и
Летиции, и ее матери, но зато нахальнее и наглее обеих.
И остановить это безумие могут лишь отцы-сенаторы, которых Руфин всю
жизнь недолюбливал. Это походило на насмешку. Но весь вопрос в том, кто же
захотел посмеяться так изощренно?
Певцы, сочинители, актеры вошли в палату и встали полукругом возле
кровати императора. Он смотрел на их лица, наполовину прикрытые масками, на
хлопковые шапочки, и не узнавал никого. В своих белых балахонах они
напоминали души на берегах Стикса. Души его легионеров, сгоревших в ядерном
пламени, теперь сотню лет не могущие найти успокоения.