"Татьяна Алферова. Рефлексия" - читать интересную книгу автора

Жена продолжала ругать мужа на чем свет стоит. Хозяин, скорее неживой,
чем живой, сполз со стола с их помощью, потер грудь, проговорил: - Ох,
тошно-то как, плохо как, - в очередной раз протяжно застонал. Женщины
заставили его немного походить, жена все убеждала дождаться сентября, а там,
дескать, как знаешь, а колдунья продолжала выпаивать ему почти наполовину
опустевший стакан. Понемногу на лицо хозяина вернулась бледность вместо
запавших зеленоватых теней, глаза его принялись закрываться, теперь уж
сонно; женщины уложили его на постелю, колдунья вылила на едва порозовевшие
губы последние капли своего снадобья.
Меня тоже неудержимо потянуло в сон, несмотря на ранний, ну как
ранний - обеденный, час. Я поднялся к себе, лег и проспал до следующего
утра. Ранним утром выглянув в узкое окошечко, увидел хозяйку, несущую на
правом плече две косы, а в руке беленький узелок и хозяина, с явным усилием
бредущего следом. Домой в тот день они вернулись прежде прочих, хозяин был
еще слаб и плох, но через пару дней оклемался вполне и косил исправно.
В первый же день, как хозяева ушли, на двор шмыгнула опрятная старуха в
кокетливом передничке из тех, что раньше носили старшеклассницы в школе и,
заговорщически подмигнув, прошамкала: - Ну что, оживел сам-то? Видели, как
Она приходила.
Хозяйка не просила меня молчать о происшедшем, непонятно почему я не
ответил старухе, не сказав даже обязательное в деревне "Здравствуйте".
Хотел, было, развернуться и уйти в дом, но старуха продолжила:
- Оживел, знамо дело. Только зря Клавдея грех на душу взяла, как
рассчитываться станет? У Нонешней-то (почему-то все деревенские избегали
прямого называния, не говорили "колдунья" или "ведьма") наследников нет,
кому передаст дар? Не умрет ведь, пока не передаст и всех намучает. Я
предыдущую еще помню, да не так давно и было, лет сорок тому, двоюродная
бабка Нонешней; как взялась помирать по осени в октябре, как пошли грозы,
виданное ли дело, чтоб грозы в октябре, прямо светопреставление, пока Эта не
приехала. А ведь совсем навроде в городе обосновалась, кабы Та не призвала,
прожила бы жизнь нормально.
Тут старуха испуганно присела, перекрестила рот и забормотала:
- Это, батюшка, ты внимания не обращай, так болтаю, язык, чай, без
костей у бабы. А все ж у Клавдеи-то две дочери в городе, внуков трое. Я бы
хорошо подумала. Ведь сестры они, хоть и троюродные, но все родня.
Клавдея-то Ей ни к чему, считай, ровесницы, а ну, как к внучке прицепится?
Сам посуди.
И старуха, мелко тряся головой, испуганно, как впервые увидела,
оглядела двор, отступила назад. Громким шепотом добавила, обращаясь не
столько ко мне, сколько к низенькому колодцу в середине двора:
- Так и похоронят за оградой.
Кого похоронят за оградой, колдунью или хозяина, я так и не понял.
- Он, действительно умер в сентябре? - тоже шепотом, спросил Алик.
- Что? - пробуждаясь к жизни переспросил Володя, - Нет, не знаю. Я
уехал через неделю, как-то мне там поднадоело, словно все время мешало
что-то, как гвоздь в ботинке. Уехал, и сразу отпустило.

Валера. Среда.

Та, которая пока училась наблюдать сверху, отправилась по знакомому