"Андрей Аливердиев. Легионер против Синаджу (Легионер II)" - читать интересную книгу автора

которых собирались послать практически на верную смерть. Это уже был не
легион. И хотя рабочим языком оставался французский, я не уверен, что эта
была французская организация.
Африка. Бурунди. Руанда. Конго. Ангола.
Везде мы сеяли смерть.
Негр, который бросился с ножом на автомат. Я выстрелил в него из
подствольного гранатомета. Не знаю, как я остался тогда жив. Лицо этого
человека многократно возвращалась потом во снах. Он был не первый, кого я
отправил к праотцам, но первый - кого так. Потом были другие.
Окружение. Ранение. Миссионеры. Дикари.
Все смешалось.
Совершил ли я тогда предательство? Не думаю. Нельзя предать пустоту. А
все мы в этом отряде были тенями.
Пустыми мертвыми тенями, сеющими смерть на чужой земле и по чужой воле.
Кейптаун. Богота. Анды.
Пума. Храм Больших. Древних индейских богов. Я опять тогда вышел сухим.
Один. Хотя нет, не один. С котятами, о которых обещал позаботиться. Их
матери. И как оказалось, правильно сделал.
Тот, кто идет по кронам деревьев. Он действительно существует. И теперь
он во мне. Кажется, мой разум, повинуясь какому-то внутреннему инстинкту,
всячески избегал этого момента. Более того, обостренные чувства и новые
способности были какими-то двойственными. И реальными, и нереальными
одновременно. Я без труда мог теперь переключаться между различными
планами видения, в некоторых из которых я становился частичным, а кое-где
и полным хозяином. Интуитивно я понимал, что часть планов принадлежат мне,
часть другим живым существам, и, наконец, большая часть живет по своим
внутренним законам. Но теперь я мог нагло вторгаться во многие эти законы.
Вот только слабо пока осознавал, где находятся пределы этих возможностей.
Хотя и ясно видел, что такие пределы существуют.
Мэри Она появилась в дверях кафе, когда я только принялся за свой обед.
Я узнал бы ее, даже если бы она и не помахала мне рукой. Испытав сквозной
поток пронизывающего холода, я с удовольствием ощутил левым боком висящую
под пиджаком кобуру. Хотя я отлично понимал, что случись что, моя
"Беретта", скорее всего, останется не достанной, все же это придавало сил.
- Привет, - сказала она, приблизившись.
Точнее, она сказала Hi, но здесь и далее при отсутствии особых оговорок
языком диалогов (да и внутренних монологов) считается английский.
- Привет, - ответил я ей. - Присаживайся. Тебе что-нибудь заказать.
Я старался держаться как можно непринужденнее.
- Сразу видно соотечественника, - она перешла на русский.
- Кажется, я в этом не признавался, - парировал я.
- Однако русским ты все же владеешь лучше, чем английским, - сказала
она присаживаясь.
- С этим можно поспорить. И, мне кажется, что, говоря по-русски, мы
привлечем к себе больше внимания.
- Не думаю, что на нас обращает кто-то внимание. Холодная война
проиграна, и до русских нет никому дела. А вот содержание разговора
посторонним знать совсем необязательно.
- Может тогда перейдем на испанский? - поинтересовался я,
продемонстрировав лишний раз свой полиглотизм, касающийся не только еды.