"Светлана Аллилуева. Далекая музыка" - читать интересную книгу автора

поход, но не на войну. Вот, о чем был его марш.

* * *

И вот, дорогой читатель, когда мое фатальное заявление было направлено
послу США в Индии и начало двигаться по лестнице дипломатической
субординации к Вашингтону, я ничего не заявила насчет "политического убежища
в США" - так как этот легальный термин мне не был в то время известен. Я
познакомилась с подобной терминологией позже, уже находясь в США. А в тот
роковой момент я просто решила, по наивности, что каждый, переступивший
порог иностранного посольства, будет принят в данную страну. Или - в
противном случае - будет возвращен в Советский Союз. Я сознавала эту
страшную возможность вполне серьезно и думала о ней все время - пока наконец
не была принята (после остановки в Швейцарии) в Соединенные Штаты. Только
тогда этот страх покинул меня.
Но вполне представляя себе подобную наихудшую возможность (какой-нибудь
"обмен"), а также хорошо зная образ мышления советского правительства, я не
могла сейчас выбирать, настаивать, требовать что-либо у моих новых
покровителей. Я не могла себе позволить оценивать то, что происходило.
Тем временем моя рукопись "Двадцать писем к другу", находившаяся при
мне в Индии, была взята на просмотр и передана, страница за страницей, не
известным мне техническим методом, прямо в Госдепартамент в Вашингтоне, где
шесть ее копий были розданы различным специалистам по советским делам, для
того чтобы определить ее качество.


19

Затем я была быстро выдворена из Индии, чье правительство, вполне
возможно, могло бы отправить меня домой в Москву. И, пока я в буквальном
смысле висела между небом и землей - в самолете где-то между Дели и Римом,-
несколько правительств в бешеном темпе решали вопрос, как бы так
вывернуться, чтобы Москва не была слишком оскорблена; как в то же время
сохранить собственное достоинство; и как, по возможности, обезвредить этого
странного перебежчика. Без сомнения, в тот момент существовали подозрения,
что дочь может начать действовать подобно своему отцу, который умел
выигрывать на международной арене: хитрыми, непредвиденными путями,
ошарашивая своих вежливых, цивилизованных оппонентов. Оглядываясь назад, на
те дни, я вполне понимаю страхи, мучившие даже посла Честера Боулза,
наиболее человечного из всех, кто принимал участие в этих событиях, и
буквально спасшего меня тогда. Они все могли подозревать наихудшее.
И вот после некоторого размышления и задержки Государственный
департамент решил "сбросить" меня на маленькую Швейцарию (с ее согласия),
пока в американской прессе бушевала буря. В печати были высказаны протесты,
раздавались призывы не позволять мне ступить на "священную землю Америки".
Джеймс Рестон подытожил официальную точку зрения в "Вашингтон пост" в
статье, озаглавленной "В другой раз, Светлана!". Русские эмигранты
ожесточились больше всех и требовали, чтобы меня "отправили обратно в
Советскую Россию".
Но в те дни я ничего этого не знала, и никто мне об этом не сообщал. Я